Когда же повозка скрылась за деревьями, она выбралась наружу, подбежала к тому месту, где на земле и траве остались отпечатки колес и начала странный танец – прыгая на месте, взмахивая руками, она словно ловила что-то невидимое в воздухе и, поймав, сплетала это что-то в воображаемую ленту. Потом раскрутила ее, бросила, словно аркан и, натянув, крепко-накрепко привязала эту невидимую «веревку» к корням дерева.
Завершив работу, дриада не забралась в свое дупло, а со всех своих тонких ножек помчалась куда-то в чащу леса.
Долгое время ничего подозрительно путешественники не замечали. Но ближе к полудню, когда наезженная на вид дорога сузилась и превратилась в две простые заросшие травой колеи, артисты заволновались.
- Куда это мы заехали? – вопрошал Тиар, шагавший подле лошадей. – И где дорога?
- Под ногами, - ответил ему идущий с другой стороны Тайн. – Не видишь разве?
- Разве это дорога? Давно заброшенная тропа! В каком столетии по ней проезжали в последний раз?
- Сегодня, - ответил мастер Неар. – Именно сегодня по ней едем мы. Значит, этот раз – и есть последний.
- Тогда предпоследний! – не сдавался юноша, тряхнув бронзовыми волосами.
- Откуда я знаю? Я менестрель, а не пророчица!
- Эй, вы там! – крикнул им мастер Боар. – Не устали? Может, устроить маленький привал?
Он вместе с Дарреном и Крунху подталкивали фургон с боков и сзади, поскольку колеса цеплялись в колеях за все подряд. Дорога и впрямь ожидала желать лучшего, а за последние пол-лиги и вовсе от неё осталось одно название. Разве можно назвать дорогой две глубокие оплывшие колеи, наполовину заросшие травой, на дне которых хлюпала весенняя грязь?
- Нет, - хором ответили ему сыновья. – Сначала надо выбраться на открытое пространство.
Однако через каких-то четверть часа даже эти две колеи пропали совсем. Кругом, куда ни глянь, был обычный весенний лес, где явно не ступала нога разумного существа. Пришлось пробираться вовсе по бездорожью. Лошади спотыкались чуть ли не на каждом шагу. Фургон отчаянно мотало из стороны в сторону, и всем актерам приходилось налегать на борта, чтобы удержать его от падения и помочь лошадям. Чтобы облегчить его, женщины взяли на руки кое-что из вещей. Внутри оставались лишь дети Таши – сама альфара шла у заднего борта, не спуская с малышей глаз, – и больной юноша, который никак не реагировал на происходящее.
Тем более что и лошади стали вести себя странно. Они двигались все медленнее и неохотнее, клонили головы к земле и тяжело дышали, словно тащили огромную тяжесть не пару часов, а несколько дней. Запнувшись о камень, одна из них внезапно споткнулась и еле устояла на ногах.