«Пусть знает, что я не боюсь его!» — думала она, хотя у самой от волнения свело живот.
Еще несколько метров — и он вплотную приблизится к ней. На самом финише он на секунду отвел взгляд, вложив победу в ее руки.
«Бли-и-ин, — подумала она. — Почему я не уступила ему в гляделках? Тургеневские девушки так себя не ведут… Не льсти себе, женщина, ты не тургеневская девушка, потерявшая трусики на центральной площади в первые три минуты знакомства».
Впрочем, он отвел глаза лишь на секунду и вновь завладел ее взглядом. Затем остановился в метре. Лицо его было действительно непроницаемо: ни единая черта не отражала хоть сколько-нибудь слабой эмоции. Он молчал.
«Должна ли я заговорить первой? Ну… нет. Побуду хоть в этом скромницей».
Она ничего не сказала, но сочла уместным ненадолго отвести глаза и опустила ресницы. Конечно, это была игра опытной самки. Такая мелочь, как взгляд «полубога», не могла ее смутить после всего, что она видела и делала вчера.
Затем она пустила в ход свое главное оружие — улыбнулась ему так, как умела. А владела она этим тонким искусством виртуозно: ни один мужчина, который когда-либо после семнадцати был ей интересен, еще не уходил с легкостью от магии ее очарования. Природа наградила ее редким обаянием, воплощенным в таком безобидном с виду «оружии» — улыбке. Было в ней что-то такое, что кружило голову всякому, кого Владе хотелось сразить. Конечно, бывали и неудачи, когда очаровывались не те, кого она планировала. Но без побочных эффектов никуда, это в любом деле так. Сперва по неопытности Влада не осознавала силу своего таланта, она с детства была улыбчива и весела, не считая это чем-то особенным. Но постепенно уровень осознания этого дара поднялся настолько, что она научилась дозировать силу воздействия. Она знала, как следует улыбаться в ни к чему не обязывающем общении с противоположным полом, а как — на охоте за сердцем избранника. Именно так она и улыбнулась этому ужасно-прекрасному экземпляру.
«Почему я так улыбаюсь ему?! Дура! — ругала она себя. — Флирт с гуманоидом — это против человеческой природы. Дура, какая ты дура!»
Его каменное лицо неожиданно преобразилось в скромной ответной улыбке.
«Эльфы могут улыбаться! Даже самые суровые из них, — записала она жирный плюсик в воображаемую „Книгу побед“. — И он побрился… уж не для меня ли?»
Мужчина с нечитаемым ранее лицом протянул ей руку — и в лучах льющегося из окон света в ее памяти всплыл образ прошлого сна, когда сияние его кожи освещало мрак комнаты. Мужественная ладонь была правильной формы, однако не без нескольких мозолей. «Возможно, он плотник? Как Петр Первый», — предположила она.