— Насколько известно Ваолена Рэй и Шеллем Аллард вместе.
— Вот именно. Ты на неё очень похожа, — улыбается Ашиль, — но моложе и красивее певицы. Тебе надо влюбить в себя Шелема, заставить его действовать так, как нам нужно.
— А если не получится влюбить? — скорее на автомате произношу, пытаясь осмыслить услышанное.
До меня доходит вся грязь предлагаемого. А как же мои чувства? Становится понятно, зачем Хорасу нужна девочка, похожая на Ваолену. К соправителю ближе, это, значит, придётся с ним переспать. Быть его любовницей, поселиться в доме Алларда, стать ему надёжной опорой. Потом предать.
— Придётся постараться, Лиама. Ты отправишься к Шелему. Это уже решено. Так ты отблагодаришь меня за всё, что уже получила. Станешь полезной.
— И вы не ревнуете? Я думала, вы меня любите!
— Тебе мало моего покровительства и положения в обществе?
Стою перед ним и чувствую себя не просто обманутой — сердце рвётся на части. Он же... А как же время, проведённое рядом с ним? Его доброта, внимание, ласка и вседозволенность? Хорас просто не понимает, что давно уже любит.
— Не будь наивной, Лиама. За всё надо платить.
— Ты не можешь со мной так поступить! — выкрикиваю в порыве и перехожу на шёпот. — Ты же... Ты же хочешь подложить меня под другого...
Как же он мне ненавистен! Подойти бы и вцепиться ему в лицо, а потом спрятаться у него на груди и просить, плакать и умолять, чтобы одумался и понял свою ошибку. Циничная улыбка правителя жжёт калёным железом, оставляя на сердце клеймо.
— Я не хочу и не поеду к Шелему! Слышишь?
Сама не знаю, как получилось. Я рядом с Хорасом и со всей силы бью его по плечам. Кулаки отскакивают от мышц, мне больно, но и ему, видимо, тоже. Лицо правителя искажается от недовольства, и я лечу прямо на пол. Ашиль с силой меня оттолкнул.
— Девчонка! Ты что себе позволяешь? Забыла, откуда пришла? Да я с грязью тебя смешаю, отдам зенам на опыты. Будешь сдыхать медленной, мучительной смертью, и никто мне не помешает. Ты слово дала.
Смотрю на Ашиля снизу вверх. Мне больно от того, что упала, но ещё больнее внутри. Душа разрывается, верить не хочет. Его слова отрезвляют, представляя во всей красе того, в кого я была влюблена и кому доверяла.
— Одумайтесь, господин, — умоляю, — я много знаю, умею. Я могу пригодиться в другом. Не делайте из меня шлюху, прошу вас!
Лицо леварца бесстрастно. Лишь на последнем слове он немного прищуривается.
— Шлюху?
Он замирает, словно я сообщила ему нечто важное. Неужели понял, что чистотой не разбрасываются? Но надежда умирает мгновенно, когда слышу циничное: