Дурёха! Теперь понятно, почему Хораса раздражали мои попытки достучаться до чувств. Их не было, а инициатива вышла мне боком. Не стоило её вообще проявлять. Впрочем, это ничего бы не изменило. Моя роль известна всем с самого начала. Теперь понятна и мне. Роль марионетки-шпионки.
И вот снова стою перед Ашилем. Изо всех сил сдерживаю эмоции. Пока не получается быть холодной, равнодушной, но я стараюсь. Правитель внимательно смотрит на меня. Он как зверь выжидает. Я же... Заставляю себя улыбнуться. Мне не до взаимности, но выхода другого нет.
— Лиама. Ты образумилась?
Ему не интересно, здорова ли я после двухдневного пребывания на площадке под облаками. Его не волнует, что в моём сердце боль. Ему важнее моя покорность и желание подчиняться приказам.
— Готова на всё для вас, мой господин.
Удивляюсь, как твёрдо звучит голос. Внутри всё не так. Там маленькая обиженная девочка израненная осколками разбитой влюблённости.
— Молодец, — самодовольным тоном говорит Хорас. — Надеюсь, ты поняла, что со мной шутки плохи. А ещё должна знать. Верных слуг я ценю. Моё покровительство, дары, статус. Всё будет твоим и дальше, если поможешь мне добиться желаемого.
Верных слуг. Вот маски и сорваны. Всё встало на места. Куда ты хотела сунуться, девочка? Кем себя возомнила? Твоё место у ног, но никак не рядом с правителем.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Ашиль прищуривается, а я вспоминаю Даррима. Нельзя быть уверенной в том, что ранее изгнанный леварец не выпросил милость. Всё вокруг в одночасье может превратиться в проверку. Я сглупила, сразу отказав Хорасу и устроив истерику. Вернуть доверие гораздо сложнее. От доверия будет зависеть многое, если не всё. Или я выберусь из лап Ашиля, или он меня скормит собакам.
— Приходил гость, пока я сидела в клетке, — отвечаю смело. — Мужчина. Даррим. Я видела его раньше в клубе. Там он разговаривал с вами. Даррим хотел, чтобы я следила за вами и докладывала ему всё, что узнаю.
— Даррим?
Судя по реакции Хораса, для него это стало сюрпризом. Ну и отлично! Первый плюс. Видно, как правитель сдерживается от более бурного проявления чувств.
— И что ты ему рассказала? — тихо прошипел он.
— Ничего. Сказала ему, что верна вам.
— Врёшь!
Резкое движение и рука Хораса на моей шее. Хриплю, чувствуя жёсткие пальцы. Такая сила... Она приподнимает меня на цыпочки, заставляя двигаться навстречу хотя бы маленькому глотку свежего воздуха. Цепляюсь в мужские запястья.
— Никогда! За-ч-чем?
Свобода.
— Что зачем?
— Зачем тогда я всё рассказываю сейчас?
Тру пальцами шею. Наверное будет синяк... Губы Хораса искажает усмешка.