— Ты посмотри, ты же извелась вся! Ну, пока еще смотрят и все такое, так и пошла бы! А то будешь на старости лет…
Дверь прищемила словам хвост. Скорее отсюда, из клубка привычных запахов, которые день изо дня все одинаковые, и хочется принести ведро с масляной краской, выплеснуть на пол, чтоб воняло ремонтом.
Утренняя улица встретила чем и всегда. Сегодня ее интересовали запахи, а несколько дней назад она смотрела только на цвета. Та игра тоже была прекрасной. И тоже становилась злой и причиняла боль. Все на свете иногда причиняет боль.
Замуж, значит. У Ник Степа сегодня день рождения. Ах… романтикЭ, тужур, абажур…
«Дорогой наш усатый и глуповатый Николай Степаноувич, мы, все дамы вверенного вам коллектива, па-здрав-ля-ем! А главное, желаем!»
В почти пустом супермаркете, с потолками высокими и просторными, будто для ласточек, пахло ничем, хотя должно бы — теплым хлебом с кофе, но утро, и положенные для привлечения покупателей ароматы подгонят, когда народу будет побольше.
И тут, среди мягкого мерцания новеньких мелких вещей на бесконечных полках, знакомые силуэтики влезли в игры запахов. Подошла, протянула руку к флакону. Было странно, что их тут, наверное, тысяча, одинаковых.
А в ее ванной стоял один, блестел глянцем на кругленьком животе под этикеткой с иностранными словами.
…Подходя, она прижималась к голой спине, слушала, как мычит ртом, полным зубной пасты и ждала, когда поднимет руку. Тянулась носом к подмышке и умирала. Как римская патрицианка.
Он утаскивал ее в комнату, сваливал на неубранную постель, как мешок с картошкой. Кусал за шею. Пах зубной пастой и тем самым «Олд спайсом» и после, ниже и плотнее, — свежим деревенским творожком со сметаной. Удивительно.
Потом она лежала тихо-тихо, в ощущении чистоты, будто они вступили в море и омылись друг другом, смыли все-все, кроме себя. И дышала. Чуть поводила носом, рассматривая запах с разных сторон — вот его глаза, вот хвост, а тут маленькая сильная лапа упирается в нос, а вот гладкая спина с гребешком шерсти. И он лежал головой там, в низу ее живота и, важно раскатывая слова, говорил, одно и то же всегда:
— Селледка с ананасом…
…
— Женщина, берете дезодорант?
И — подружке, в халатике таком коротком, как рубашка на кукле:
— Полчаса стоит, в руках крутит.
Захихикали вместе и сквозь запах дезинфицирующего средства в пластиковом ведерке, с которым прогуливали по рядам свое почти несовершеннолетие послышалось «склероз». Злые маленькие дети. Еще не знают, что время течет в одну сторону.
— Касса работает вон та, дальняя.
Округлый флакон лег в руку удобно, как тот пляжный голыш, на всякий случай, от этих, что залегли поодаль, посматривая. Черт занес их с подружкой тогда на этот пляжик, думали — одни и поскидывали лифчики. И этих черт занес… С тяжелыми руками и крутыми затылками, и улыбками, как щеренные акульи пасти.