— Вот мы с тобой вдвоем, — грустно сказала Даша, подкладывая в блюдце еще кусочек, — и не надо нам никого, ну их всех. Ешь, а я пойду мыться.
В ванной мечталось о том же. А потом, в наплывающей дреме, увиделось и другое — что Патрисий превратился в очень даже симпатичного молодого человека, причем черные пятна съехали со шкуры и стали автомобилем, в котором он Дашу приезжал встречать по вечерам. А мастерская уже не в закуте за вахтой, но в стеклянном большом доме, как тот, в Сокольниках, где улыбчивые консультанты встречали гостей и вели их к рядам вешалок и манекенам. Обмеряли и, записывая в дежурную тетрадь…
— Опять о работе! — Даша открыла душ и, проснувшись, домылась. Замоталась в большое полотенце, набрала в таз горячей воды, утопила в нем футболку, джинсы и бельишко, рассчитывая высушить к утру на батарее. И босиком вернулась в комнату с полированной стенкой. Открыла стеклянную дверцу, за которой рядочками стоял старый хрусталь. Ну, это почти, как дома.
— Сейчас! — пропела, вынимая два высоких фужера и подсвечник с оплавленными свечками, — сейчас будет нам праздник, Патрисий!
На маленький круглый столик поставила хрусталь, зажгла свечи, принесла из кухни пирожное и яблоко. Посмотрела на ополовиненную бутылку виски в шкафу, но топнула босой ногой и убежала за компотом. Аккуратно налила в оба фужера и полюбовалась, как переливается красная прозрачная влага. Патрисий не шел и она, подумав немножко, скинула на кресло полотенце, села, положив ногу на ногу, проверяя по отражению в зеркале, красиво ли сидит. Подняла бокал.
— Дорогая Даша! Милая, красивая, любимая Даша! Скоро Новый год, с чем я тебя и поздравляю! Когда будешь мемуары писать, для потомства, смеяться будешь, как в ателье жила на диванчике. А этот, он себе все локти сгрызет, когда тебя по телевизору — каждый день! Прозит! Чин-чин! Будь здоровенька!
Повела рукой, салютуя отражению. Отражение ей нравилось. Отпила компот маленькими глотками. Взяла яблоко, размышляя, включать ли телевизор, в котором пока что ее нет.
В дверь позвонили.
Даша застыла с яблоком в руке.
Через минуту раздался еще один звонок, очень длинный. Даша аккуратно положила яблоко на столик. Привстала и снова застыла, услышав, как загремел в замке ключ. Дрожащими руками нащупала край влажного полотенца и, вскочив, криво навернула его на себя.
— Галя! — рев был такой силы, что Патрисий выскочил из кухни и заметался по комнате.
— Галка! Открывай!
— Никого нет, — убедительным шепотом сказала Даша, стоя над фужерами, что сверкали остатками красной жидкости. Сложила руки на груди, где стукало сердце.