Крис посмотрела на экран мобильного.
— Хочешь послушать? У нас есть времени немножко.
— Да, — Шанелька шла на тонкое колыхание мелодии, будто нашла кончик невидимой нитки и сматывала ее в прозрачный клубок. Чтоб после сплести из добытого что-то свое, новое.
— Сашка не просто так уехал, — сказала вдруг Крис, когда они свернули и оказались в длинной гулкой нише, странно пустой, а музыка обрезалась углом стены и была почти не слышна. Тут пахло опрятной влажной пылью, видимо, недавно мыты полы и стены, и близко, внизу, отдаваясь в стороны, звучали их шаги, а за спинами медленным мерным прибоем накатывал шум поездов.
— Мы с ним решили пару-тройку месяцев пожить сами по себе. Из деревни он уедет в свою Гатчину, там у него комната в общаге и целый полк благородных дворянских родственников, можно полгода навещать дядек-тетушек-племянниц. Малая родина, не кот начихал.
Угол стены приближался, и нежная музыка стала слышнее. Шанелька совсем замедлила шаги, встала, оберегая маленькую тишину, позволяющую слушать внимательно, ловя все оттенки голоса. Крис тоже остановилась.
Несмотря на шутливые слова, насмешки или досады в голосе не было, и Шанельку это немного успокоило.
— Точно не опечалилась? — уточнила она у подруги.
Та покачала головой, поправляя воротник клетчатого плащика.
— Представь себе, нет. Да я ему сама и предложила. Поссорились как-то, ну обычная такая дрязга, практически семейная. А я подумала, что-то меня это не умиляет. Знаешь, когда обоих умиляют дубовые такие вещи. Ах, ты в халате и бигудях. Ах, ты в майке на диване валяешься, прям риал хазбенд. Это значит, какое-то время будет таки мед. А потом уже непонятно как. А тут я подумала, если мы еще не вместе по-настоящему, а ругаться уже умеем занудно и без всякого умиления, а что дальше-то будет?
Она снова вытащила телефон.
— Да, — заторопилась Шанелька, — пойдем, да. Все равно не тема это для подземного перехода. Если захочешь, потом поболтаем. Главное, ты не печалишься, это вот самое главное. Ты точно не печалишься?
Она сбоку смотрела в безмятежное лицо подруги, и сама себе мысленно отвечала, успокаиваясь, точно, она точно не в печалях, чего ей притворяться-то.
За углом развернулось большое пространство, широкий туннель, полный людей, и Шанелька отодвинула важные мысли в сторону, пока что.
У стены серого мрамора стояли музыканты, два парня и маленькая невзрачная девушка, с острым личиком под шапкой русых спутанных волос. Кончики прядей были убраны в яркие наконечники, напоминающие толстые короткие карандаши и, когда девушка встряхивала головой, мерно тряся толстую трубку флейты дождя, карандаши пересыпались, сверкая в неоновом белом свете потолочных ламп. Еще на ней была кожаная короткая куртка с неровно обрезанными выше локтя рукавами, так что казалось, на свитер надета грубая черная рубаха с карманами. И синие джинсы на тонких ногах в больших ярких кроссовках.