- Нет, не бизнесмен. Ты солдат, не так ли?
Вэн позволил себе слегка улыбнуться.
- Я гребаный морской котик, засранец. Говори прямо.
Де Сантис на мгновение прищурился, потом выражение его лица смягчилось.
- Ты очень похож на своего отца, ты знаешь?
Это замечание застало Вэна врасплох, заставив его почувствовать себя немного не в своей тарелке, что ему совсем не понравилось. Конечно, он может быть деспотом, но что касается остального? Сдержанный, холодный и бесстрастный? Если кто-то из них и был похож на Ноя, так это Лукас.
Скрывая свою реакцию, Вэн пожал плечами, как будто это не имело большого значения.
- Я часто это слышу. А теперь отвечай на чертов вопрос, пока охрана тебя не вышвырнула, - не то чтобы он нуждался в охране.
Он, вероятно, мог бы вышвырнуть парня и сам.
Де Сантис улыбнулся Вэну.
- Не надо быть агрессивным, сынок. Я отвечу тебе, а потом уйду.
Вэн скрестил руки на груди, отвечая взглядом на взгляд другого мужчины. Выжидая.
Улыбка сползла с сурового красивого лица Де Сантиса.
- Хочешь знать, чего я хочу? Я хочу видеть свою дочь.
Электрический разряд прошелся по спине Вэна. Все-таки это Хлоя.
- И что за дочь? - спросил Вэн, не видя смысла облегчать ему задачу. - Поскольку у тебя уже есть одна.
Второй мужчина негромко рассмеялся.
- Мы будем играть в игры? А я-то думал, вы предпочитаете прямой подход. Вы знаете, о какой дочери я говорю, мистер Тейт.
Да, это так. Маленькая, хрупкая, которая свернулась калачиком в гостевой спальне, когда он выходил из квартиры этим утром. С мягкой шелковистой кожей, которую он гладил большую часть прошлой ночи, лаская и пробуя на вкус каждый дюйм, заставляя ее снова и снова выкрикивать его имя.
Та, которая сказала ему, что, что бы он ни сделал, какие бы стандарты он не нарушил, Ной ошибался.
Но, конечно, сейчас он не должен думать ни о ней, ни о вчерашнем разговоре, потому что все равно все должно было закончиться. Одна ночь, вот и все.
Гнев, который уже пылал в его жилах, разгорелся намного ярче без всякой видимой причины. Не тогда, когда он говорил себе, что это была единственная ночь в момент, как он решил затащить ее в постель.
Он дал ей то, что она хотела, и точка.
Но была и другая его часть, примитивная, которая категорически отвергала эту логику. Он был зол даже от одной мысли об этом. Это означало, что Хлоя принадлежит ему, и не было никакой причины, по которой он должен был отказаться от нее вообще.
Что не имело смысла, поскольку это была именно та чрезмерная эмоциональная реакция, которой он поклялся себе избегать.
Он не мог получить ее снова. Она была под его защитой, и если история еще не научила его, что это плохая идея, то тот факт, что она была в исключительно уязвимом положении, должен был. Она была одна в Нью-Йорке, зависела от него, что делало желание трахаться с ней - даже не считая всей этой истории с приемной сестрой - очень, очень плохой идеей.