Контролируй себя, Десмонд!
— Остановись! — воплю я.
Вздымающаяся волнами тьма застывает. Затем разом стремится в мое тело, врезаясь в меня, словно зверь.
Я падаю на колени, задыхаясь от магии.
К тому времени, когда восстанавливаю дыхание, тьма исчезает. Все, что осталось от тех, кто был в купальне, это сверкающие кучки пыли, где фейри ранее стояли, и нетронутые смертные. Рабы медленно поднимают головы, рассматривая меня и дрожа телом.
Несколько фей выбегают из ближайших комнат. Когда они видят меня, сразу останавливаются, пожирая меня глазами. Если они хотят убить меня, то не уверен, что тогда бы смог остановить их. Но они не пытаются. Вместо этого один за другим сгибают колени и склоняют головы.
Я смотрю на них немного с удивлением и страхом.
…Они уважают власть…
И внезапно бессильный мальчик Арестиса больше не бессилен.
252 года назад
Я пристально разглядываю свою первую татуировку под яркими, красочными огнями барбоского паба. Взор ангела опускается по моей руке, на ее лице застыло нечто среднее между печалью и безмятежностью.
В этот момент мое настроение вторит ее. Я потираю глаза.
— Так ты теперь официально стал братом? — Глэдия, барменша, что работает здесь, подает мне пиво, оглядывая чернильный рисунок.
Я уже официально являюсь им как два года, но набивание тату сродни женитьбы на организации. Эта помеченная кожа теперь является свидетельством моей привязанности, что бы ни случилось.
И я сам не уверен, что чувствую насчет этого.
Все дальше, чем когда-либо от своей мести…
— Где твои братья? — спрашивает девушка за стойкой.
Встряхивают одного из должностных лиц короля.
Я подаюсь вперед.
— Я могу рассказать тебе, — мои глаза падают на губы Глэдии, — но это будет стоить тебе.
Ее взгляд загорается.
— С радостью заплачу…
Час спустя я натягиваю штаны обратно. Под нами слышны приглушенные звуки в баре.
Глэдия укладывает голову на подушку.
— Так скоро уходишь, Юриен?
Прошло уже два года с тех пор, когда я взял себе вымышленное имя — один из лучших способов избежать отца, — но иногда я забываю, что являюсь Юриеном Нова, а не Десмондом Флинном.
Глэдия тянется ко мне, но я лишь отталкиваю ее прикосновения.
— Мне нужно идти.
«Нужно» может быть и не тем правильным словом, но женщины, с которыми сплю, не любят правду. К примеру, что Глэдия — не больше чем теплое тело. Или то, что я не буду думать о ней вновь, пока не увижу в следующий раз.
Я уже не являюсь ублюдком по рождению, а, скорее, ублюдком на деле.
— Ты пахнешь элем и сексом, — говорит Малаки, когда я вхожу в наш штаб этим же вечером. А затем смотрит на рукава и присвистывает. — Ты сделал тату. — Это не совсем звучит, как обвинение, но таковым быть может — просто мы планировали набить ее вместе.