Ладно, вернемся к реальности.
— Значит, труба герметична?
— Абсолютно. Я закрутил болты, но если протечка появится снова, надо идти на крышу. Давно библиотеке перестилали крышу?
— Еще при Брежневе, — мрачно отозвалась Ева.
На самом деле, это делали вначале двухтысячных, при прошлом директоре, но шутки Савелий не понял. Кивнул, принимая заботу государства за данность.
— А поездка твоя ничего не принесла? — сочувственно спросил он.
— Нет.
— Жаль, — протянул он. — Ты уже закончила на сегодня? Хочешь, к нам пойдем? Мама пирогов напекла.
Еве захотелось заорать и послать его к чертям со всеми пирогами.
— Что такое, Ева? — встревожился Савелий. — На тебе лица нет.
Действительно, что такое, Ева? Ну, увидела в городе красивого мужчину, что теперь? Понятно, что таких в ее окружении не было, нет и вряд ли будет. А Савелий-то тут причем?
— А с чем пироги? — вежливо спросила Ева.
— С картошкой.
— С ума сойти. Спасибо, Савелий, за приглашение, мне надо еще поработать сегодня.
— Так ведь… — он обвел библиотеку рукой, — уже темно. И нет никого.
Ева проследила за его рукой взглядом. Вот именно, нет никого. И хочется, чтобы с нее сорвали пиджак, задрали юбку и сделали ей так хорошо прямо на рабочем столе, чтобы она и думать забыла о протекающей крыше, о темном тротуаре и ржавых трубах. Обо всем, что не давало ей спать ночами, лишая спокойствия.
— Ева?
Она вздрогнула и посмотрела на мужчину с бледным лицом, тусклыми волосами. Он сейчас идет к маме есть пироги и запивать их горячим чаем. И он точно не тот, кто может смести одной рукой с ее стола все вещи, а потом развести ей ноги коленом и грубо взять прямо на рабочем столе.
— Можешь, кстати, звать меня Сава, — стесняясь, произнес он.
Какой прогресс за полгода ухаживаний!
Веня вот в первый же вечер отымел Нику так, что она имя свое забыла. Не подвела подруга, на следующий же день позвонила и обо всем рассказала. Ева как раз вышла из электрички и шла, перепрыгивая лужи и размякшую после дождя грязь, в сторону библиотеки. А Ника рассказывала, сколько раз она кончила и в каких позах. И что Веня оказался просто Богом секса и переплюнул и боксера, и вообще всех.
— Хорошо, Сава. Я учту.
Он кивнул, Ева краем глаза заметила, как по окнам скользнули фары автомобиля. Мечтает она, значит, как ее оттрахают в кабинете, а на французских панорамных окнах по всей длине библиотеки до сих пор нет жалюзи. Ее секс с героем-любовником видела бы вся улица.
Сава потоптался на месте, облизнул губы. Как бы он не увлажнял свои губы, они всегда были сухими, потрескавшимися, как прошлогодние опавшие иголки.