— А какое отношение эта стройка имеет ко мне?
— Самое прямое.
— Что это значит?
— Что снесут твою библиотеку к чертям собачьим и построят гребанный торговый центр. Довольна?!
В ушах зазвенело от его крика. И ярости, и обиды. Как будто это он был здесь пострадавшей стороной.
А ведь это он кончил в нее, а теперь собирался лишить не только возможной свободы, но и работы. Дела всей ее жизни.
— Ева… Поговори со мной, Ева. Пожалуйста. По-человечески.
Она мотнула головой, подняла ладонь, показывая жестом, чтобы он замолчал. Все что мог, он уже сказал. И сделал.
— А жалюзи? — спросила она слабым голосом. — Зачем? Если…
Он ничего не ответил.
Чтобы потрахаться с ней, разумеется. Для чего еще. Деньги для него ничего не значат, а от цветов она отказалась. Подъехал с другой стороны. И добился своего. Дважды.
Ее душили слезы. Чертовы, чертовы слезы, которые она гнала от себя столько лет. В последний раз она рыдала после распределения, когда государство отправило ее в пригород, отрабатывать в ветхой библиотеке, не обеспечивая ни копейкой все эти годы.
И теперь…
Как они согласились? Кем были эти люди, которые подписали этот приказ, которые одним росчерком пера решили ее судьбу? И всех посетителей. Всех детей, которые приходили за книгами для уроков литературы. Пенсионеров, которые коротали дни, читая советские журналы с рассказами в читальном зале.
— Ева, — он обнял ее, притянул к себе.
Она поняла, что давно хлюпает носом, а машина стоит на обочине и никуда не едет.
— Ева, мне так жаль…
Ему не было жаль. Ему было плевать. Он получил, что хотел от доверчивой библиотекарши из захолустья. Сначала ее подружку отымел, а потом и ее саму. Для него все удачно, не так ли? Это не его дом родной снесут до основания.
— Пошел к черту, — прошептала Ева, отталкивая его от себя.
Раньше, чем он опомнился, она выскочила из машины и пошла обратно, глотая слезы и чувствуя, как ветер холодит щеки.
Хлопнула дверь.
— Ева!
Он догнал ее, обнял грубо, сжал так, что дышать стало больно.
— Не уходи.
Она освободилась, запахнула пальто и пошла прочь по темной дороге. Скоро здесь проложат новый асфальт, выроют новые парковки. А пока тихо шумел лес, глухо и затравлено билось сердце, стуча в ушах.
Ей надо домой. Скорее в душ, чтобы смыть с себя его запах.
И хорошо, что он больше не пытается ее догнать. Потому что у нее не осталось сил для еще одного сопротивления, но Веня завел машину и уехал.
Бросил ее на трассе. Что очень показательно, если вдуматься.
Тогда пусть катится в преисподнюю. Там ему самое место.