— Крабы! Свежие крабы! — бледная, как вампир, неухоженная женщина, одетая в грязное серое платье пытается перекричать ветер.
— Заморские сувениры! — подпевает ей худой мужчина с обветренным лицом.
— Дер-р-ржи во-о-ора! Он украл мои ча-а-асы! — распинается толстяк в темно-коричневом пальто, пока ребенок непонятного пола, обхватив позолоченную добычу, мчится в направлении города.
Воришка проскальзывает мимо чародея с длинной, черной бородой, проверяющего каждого входящего сюда и выходящего отсюда на чуму, от чего возле выхода скопилась внушительная очередь. Рядом с ним инквизитор с красным моноклем на глазу ищет в толпе практиков запрещенных видов магии.
— Он заражен! — вскликивает маг. — На карантин его.
— Чего? — отвечает невысокий мужчина в темном и грязном, как и все здесь, камзоле. — Я нормально себя чувствую.
— Заберите его!
— Что? Меня жена и дочь ждут…
Пара солдат с почти одинаковыми лицами, стоявших по обе руки от чародея, хватают зараженного и куда-то уволакивают. Тот громко кричит, сопротивлялся, роняет саквояж, из которого лицом в грязь выпадает искусно сделанная фарфоровая кукла. Не получит сегодня его дочь подарок, как и отца не дождется. С карантином в городе строго. Любого, кто хоть немного похож на зараженного, мигом отвозят куда-то за город. Оттуда никто не возвращается.
— Пустите меня! Я не заражен. Отпустите!
Но солдаты с каменными лицами, не обращая ни малейшего внимания на вопли, волокут его куда-то за склад.
Мне хочется вмешаться. Жаль человека. Хотя бы проверить его ауру самостоятельно, чтоб удостовериться в его болезни. Но если влезу — могу прозевать Люциуса Молте. Тем более проверяющему чародею, судя по виду, опыта не занимать.
К счастью, ко мне с проверками не приставали. Маги не подвержены заражению.
Отворачиваюсь, боясь поддаться желанию вмешаться.
Вижу пару десятков одетых в лохмотья грузчиков. Громко матерясь, они таскают мешки и ящики на склад. Один из них поскальзывается, падает, громко взывает от боли. Ящик ломается и из него сыплются контрастирующие со всем вокруг ярко-оранжевые апельсины.
Кто-то сразу же бежит собирать фрукты. Высокий, широченный мужик подходит к упавшему грузчику, смотрит на него свысока.
— Ты уволен! — говорит он.
Лицо грузчика выглядит так, будто ему только что вынесли смертный приговор.
— Мне семью кормить…
— Больше чтоб я тебя тут не видел.
Как бы не старался Архиепископ и Церковь Безымянного Бога, но разрухи, насилия, несправедливости и страданий все больше и больше. Их сил недостаточно чтобы справляться с этим. Как же от этого больно — принеся клятву бороться со всем этим, видеть подобную картину.