— Вэк! Вэк! Атайти к дароге! Шнель, русишн швайн!
Тогда люди молчаливыми тенями переходили дорогу и выстраивались с противоположной ее стороны, держась все так же вдоль линии забора вокруг узилища.
Вот так часов до девяти немцы не позволяли даже приблизиться к территории, обнесенной колючей проволокой. А людей прибывало, толпа у тюремных ворот становилось все больше. И вместе с восходящим солнцем люди оживлялись и их глаза начинали светиться теплой надеждой.
Но вот охранники устремились к воротам, разбились на два отряда, заняли позиции по обеим их сторонам, и вместе с этим начал улавливаться нестройный топот множества ног и резкие покрикивания, похожие на команды.
— Ведут… — послышался шепот. — На работу выводят…
Не спеша, словно с натугой, открылись ворота и оттуда показались шеренги военнопленных. Они шли строем, похожим на квадраты. Каждую шеренгу замыкали охранники. В миг, которого с таким нетерпением ждали, собравшиеся растерялись и оцепенели. Никто не мог двинуться с места. А все потому, что никого из военнопленных нельзя было узнать. Это были в равной мере заросшие, немытые, уставшие мужчины, еле волочащие ноги. Их измождение достигло таких пределов, что на лицах стерлось своеобразие, и они превратились в одну маску на всех — маску скорой смерти. Ссутуленные спины, поднятые к ушам плечи, болтающиеся на плечах одежды дополняли картину одинаковости этих устало шевелящихся фигур, лишали их индивидуальных различий и внешнего разнообразия.
Колонны прошли и скрылись, а люди так и не тронулись с места. Никто ни к кому не кинулся, никто никого не окликнул. И никто не попытался сократить дистанцию между собой и колонной невольников. Не переглядываясь и не сговариваясь, по какому-то молчаливому единодушию собравшиеся остались стоять и покорно чего-то ждать, хотя понятно было, что ждать придется до вчера — немцы своих пленников не баловали трехразовым питанием и отдыхом. Ждать и догонять… — извечные трудности. Но это тогда тяжело, когда ждешь с минуты на минуту, а минута эта все откладывается. Тут ждалось легче — все знали, когда пленных поведут обратно, поэтому лишними рывками надежды не изнурялись.
Наконец снова показалась колонна, движущаяся в обратном направлении. Теперь охранники дали себе передышку, и пленные шли не таким четким строем, они даже имели возможность приблизиться к стоящим в сторонке людям, понимая, что от них этого ждут. Ведь теперь можно было что-то крикнуть им, попытаться через них передать родным весточку о себе. И истосковавшиеся, заждавшиеся люди не преминули кинуться навстречу колонне. Прасковья Яковлевна пошла следом. Она совсем потеряла страх, видя отчаянные глаза, просящие помощи и подкрепления.