— Олег, я не знаю, что ты задумал, но нам лучше держаться подальше друг от друга, — Олеся поняла, что другого шанса выяснить отношения, возможно, не предвидится, а ведь это давно уже нужно было сделать, — Я тебя совершенно не понимаю. Ты меня ненавидишь, но не позволяешь уволиться. Продолжаешь изводить меня. И одно дело — шампанское на голову или этот ремень, который ты тряс перед моим носом, но ты решил пойти дальше. Теперь ты играешь на моих чувствах…
— А они есть? — сдавленно спросил он.
— Какая разница?
— Разница — огромная.
— Послушай. Зачем ты сбиваешь меня с толку? Что я тебе плохого сделала? Я не могу понять, чего ты от меня хочешь? Может, уже хватит меня мучить? — Олеся не ожидала, что когда-нибудь так откровенно заговорит с ним об этом, — Пойми, наконец, я не игрушка, а живой человек!
— Расскажи мне о своих чувствах, — совершенно спокойно произнёс Олег.
— Что? — Олеся нервно засмеялась, — Думаешь, я сейчас вот так легко начну распинаться перед тобой, рассказывая о том, что творится у меня в душе?! Чтобы ты в очередной раз в неё плюнул? По-твоему, я круглая дура?! — она не рада была, что разговор принял такой оборот, — Не обольщайся, нет никаких чувств…. Чувства к таким, как ты, нужно ещё в зародыше выдирать вместе с корнями.
Олег резко затормозил, и от удара головой об лобовое Олесю спас ремень безопасности. Девушка не на шутку испугалась.
— Вот, значит, как! — он повернулся к ней и пристально посмотрел ей в глаза, — К таким, как я?.. Очень лестно это слышать. Ты меня уже столько раз оскорбила, а хамом почему-то считаюсь я…. Но меня не это волнует. Ответь мне, пожалуйста, на один лишь вопрос. Ты…, — Олег на секунду замешкался, — Ты… пытаешься выдернуть свои чувства?
Олесю пробила дрожь. Это резкое торможение и его провокационный вопрос… Она смотрела на него и не знала, что ответить. Полянский сканировал её взглядом, и не нужен был никакой детектор лжи. По движению её ресниц, тембру голоса, частоте дыхание он мог определить, врёт она или нет. Олег смотрел на неё в упор и ждал ответа. Не выдержав этой пытки, Олеся, быстро отстегнувшись, выскочила из машины и побежала прочь. Бормоча что-то себе под нос.
Полянский открыл дверцу машины. Алексина не успела далеко убежать, поэтому Олег с лёгкостью её догнал и встал перед ней, перегородив путь. Он поднял её подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза.
— Ты самая настоящая трусиха! У тебя не хватает смелости признаться даже самой себе, что тебя тянет ко мне! Ведь это так, Олеся?!.. А ты не думала о том, что таким образом ты лишаешь себя счастья?.. От чего ты бежишь?.. Ты не от меня бежишь, Олеся! Ты от себя бежишь! — Полянский, до этой поры владеющий собой и всегда сдержанный, сейчас настолько обнажил свои эмоции, что голос его дрожал, а в глубине глаз читалось отчаяние, — Чего ты боишься? Боишься, что я сделаю тебе больно?.. Никогда. Слышишь, никогда я тебя не обижу. Знаешь почему?.. Потому что я люблю тебя, дура! Люблю!