Но будущего лета не стало, Веня вышел утром на кухню, Луиза молчала, по обыкновению последних лет. Как она допрашивала Сережу после поездки! То умоляла сказать правду, кто с ними, с ним и папой еще жил в гостинице, то пыталась запутать вопросами, как любят делать взрослые. Сережа лгал легко и изобретательно, это была дань отцу, крохотная дань, совсем не стоящая его, Вениаминова сияния, и от стыда за незначительность подношения, разумеется, ничего не говорил отцу о допросах матери и своей лжи. Так вот, отец вышел на кухню, мать глухо молчала, неприязненно расставляя тарелки для завтрака. Отец схватился за дверной косяк, между кухней и прихожей, захрипел, как-то странно, не так, как во время игры с Сережей, совсем маленьким, но Сережа помнил все, что касалось отца. Захрипел и стал приваливаться к косяку, сползать на пол, происходило это медленно-медленно, так медленно, что Луиза успела схватить в охапку Сережину куртку, Сережу, ботинки, вытолкать все это на лестницу, сказать: "Ступай к Вере Васильевне, пусть срочно идет к нам, и беги быстрей в школу". Луиза говорила спокойно, Сережа ничего не успел понять. Вера Васильевна, соседка с нижнего этажа, однако, заквохтала, заголготилась, что там еще можно проделать в народном духе? Сережу, тем не менее, обсмотрела: правильно ли завязал шнурки, застегнул ли куртку, как будто он маленький, противно, ей Богу. И понеслась, всплескивая локоточками, ручками наверх, в их квартиру с незапертой дверью. А Сережа пошел в школу, а что оставалось делать, он же не знал. А вечером отца уже не было. Вообще не было. А через полгода не стало Луизы, в том смысле, что прежней мамы Луизы не стало, появилась совсем другая женщина.
В то время Сережа чуть не поверил в Снежную королеву с ее кусочками льда, рассылаемыми по сердцам. Добрые сердца не выдерживали, останавливались от холода, а злые - ничего, работали, но меняли характер хозяйки. Был бы Сережа девчонкой, точно бы поверил. Но кто в здравом уме захочет быть похожим на девочку? Оставалось не верить ни во что и никому, ревновать, мстить и воспитывать. А мать воспитанию не поддавалась, чем дальше, тем хуже. Потом, к счастью, этот козел, ее друг, пропал, какое-то время они жили хорошо, и Сережа полюбил мать даже больше, чем раньше, ведь ему приходилось любить ее и за отца тоже. Но позже появился новый друг, пусть не такой козел, но все же. Потом перерыв, потом снова новый, случалось, новый появлялся без перерыва. Так продолжалось до тех пор, пока Сережа не вырос, узнав о ревности все. Это он так думал, что узнал о ревности все. И надеялся, что сумеет построить свою жизнь без нее. С подобными мыслями он и женился в двадцать два года на сокурснице. Луиза разменяла свою шикарную трехкомнатную квартиру, и молодые зажили отдельно.