— Д-да, господин…
— Хорошо.
Он стиснул одну ягодицу, потом другую. Кира захныкала.
— Тридцать, — объявил он «приговор». — Считай.
Звонкий шлепок.
— Ай! Один.
Первые десять Илья выдал в таком быстром темпе, что Кира едва успевала считать, задыхаясь от боли и душивших ее слез. Потом дал передышку и помассировал горящие ягодицы. Следующий десяток — размеренно, позволяя продышаться после каждого шлепка. А на третьем десятке Кира уже ревела, и он считал вместо нее.
После Илья гладил попку, успокаивая боль, но встать не разрешил. И как только Кира перестала плакать, сказал:
— Мне очень жаль, котенок, но еще пять. И не рукой, а паддлом.
— Нет! Нет, пожалуйста, нет! — Кира бешено заерзала на колене, пытаясь вывернуться.
Илья удерживал ее, прижимая за поясницу.
— Да, девочка. Скажешь сама, за что?
— Я не зна-а-аю… — она снова заплакала.
— Знаешь. Так и быть, я скажу сам. Кто-то не съел свой ужин.
— Черт! Илья, ты рылся в мусорном ведре?! — взвыла Кира.
А как иначе он мог узнать?
— Семь, — припечатал Илья. — И будет больше, если я сию минуту не услышу правильный ответ.
— Д-да, господин. Простите, господин, — выдавила она.
Илья провел по ягодице паддлом. Деревянная поверхность дарила прохладу. Но это пока!
— Один, — объявил он, и Кира взвизгнула от боли.
На седьмом ударе она даже не поняла, что все закончилось. Ей казалось, на ягодицах не осталось живого места, и любое движение отдавалось болью. Однако внутри появилось облегчение: все закончилось, наказана и прощена.
Илья подхватил ее на руки и понес в ванную — умываться. А потом уложил на кровать и щедро смазал ягодицы прохладным обезболивающим гелем. Несмотря на боль, Кира таяла от нежных ласкающих прикосновений. Ей уже хотелось большего.
— Готова к продолжению? — услышала она хриплый голос Ильи.
Он тоже хотел большего. Он хотел с ней играть. Он хотел ее.
— Да, господин, — ответила Кира, улыбнувшись.
Илья давно перестал сравнивать Киру со своими бывшими партнершами. Эта девочка была создана специально для него. Он изучил каждую клеточку ее тела, он знал, как доставить ей удовольствие, он умел предугадывать ее желания. И Кира реагировала на любой его приказ, на любое прикосновение, как в первый раз: остро, ярко, чувственно. Его возбуждало все: ее тело, ее движения, ее дыхание, ее голос. Во время сессии ее взгляд становился особенно красивым: зрачки расширялись и затапливали и без того темную радужку, ресницы трепетали. Он видел такое искреннее обожание, такое безграничное доверие, что чувствовал себя абсолютно счастливым.
— Встань сюда, — он указал на край кровати. — На колени. Обопрись на локти и разведи ноги.