— Стокгольмский синдром? — иронично интересуется Земянский.
— Стокгольмский — не стокгольмский, мне всё равно…
— Булат, давай решать вопрос спокойно. Нервозность ни к чему не приведёт. Снежана у нас, с ней всё в порядке. Это главное, — подаёт голос мама.
— Главное — от этого мудака избавиться. Куда подальше… За похищение и удержание в неволе. Или как там у ментов звучит эта формулировка?
— Булат Хасанович, — чуть повышает голос Земянский, — мне скандалы не нужны. То, что вы хотите приписать Бесову, не пройдёт незамеченным мимо лишних ушей. Чуть копнут — и всё.
— Это всё ментовской беспредел! — гаркает отец.
— Какой ещё беспредел, Булат? Да сядь ты уже! — не выдерживает мама.
— А ты не повышай на меня голос… Ментовской беспредел. Папаша у этого, бля, Бесова, со звёздами на погонах. Нахватался, говнюк мелкий.
— Вы перегибаете, Булат Хасанович. Это всё уже попахивает бредом с вашей стороны. Вы бы сведения пробивали в полноценном объёме, а не по верхам хватали. Бесов — старший из семьи ушёл давно. В городе нашем не живёт. И насколько известно, со старой семьёй отношения не поддерживает. Так что нечему было, как вы выразились, нахватываться, — пыДа ну? А ничего, что этот сосунок знал имя и фамилию Снежки?.. Может, ему так и надо было? Мозги ей засрать, через девчонку подобраться… Тахировы…
— Булат, каждая твоя версия ещё бредовее предыдущей. К чему он подобраться хотел, по-твоему мнению?
— А то у нас не к чему подбираться, Марина! Даже с учётом… Да блядь, ты посмотри на эту сошку мелкую, там контора в пятнадцать конченых дебилов… Там оборот мизерный!..
— По сравнению с тобой, конечно, мизерный. Но… — начинает мама.
— Без всяких «но»! Вот и думай сама. Ты вспомни, когда у нас были проблемы со Снежкой, а? Когда?.. Да никогда! Губы дула иногда — и всё. Ни слова поперёк. А сейчас перед нами совершенно другой человек, её как будто подменили. А всё этот молокосос…
— С меня довольно, — неожиданно резко и громко произносит Земянский, — это всё было бы очень занятно слушать, если бы не попахивало паранойей. Я ситуацию вижу совершенно по-другому. И решать я намереваюсь её… иными методами. Я сам поговорю со Снежаной. И с Бесовым тоже…
Слышатся шаги. Дверь кабинета распахивается. Отец видит меня и говорит:
— Вот, Марина, сюда смотри. Снежана даже после того, как по голове дурной получила, не может и десяти минут полежать, как ей было сказано! Ладно, дома разберёмся со всем этим… Вставай, Снежка, сейчас поедем.
Я не выдерживаю:
— Я никуда не поеду! Всё, что ты там наговорил, бред! Ты бредишь своими деньгами. Ты даже меня, свою дочь, продаёшь кому подороже!