Из новых «Затесей» (Астафьев) - страница 3
Однажды по озеру поплыла мертвая рыба, поредели косяки птиц — фекальные отходы, химические удобрения и прочий перегруз обрушился на озеро, берега которого сплошь и плотно заселены виллами и крестьянскими хозяйствами. Решено было на правительственном уровне заняться экологическим бедствием. Во спасение альпийской жемчужины — Шнеллингерова озера — народом быстро была сделана обводная канализация вокруг него, вышло запрещение пользоваться крестьянам химическими удобрениями, а тем, кто не захотел перейти на удобрения органические, предложены были земли под сельское хозяйство вдали от озера. Да что там озеро? Случился аварийный выброс на кельнском нефтеперерабатывающем заводе, и «зеленые» тут же потребовали на специальном заседании правительства принять меры, иначе, пригрозили: они на свои деньги наймут бульдозеры, а денег у них на десяток бульдозеров достанет, и за одну ночь скопают это вредное предприятие…
Я видел тот комбинат уже модернизированным, преображенным — белехонек стоит, красными и зелеными красками по белому крашен, ни одна труба не дымится, и на смене обслуживают его всего восемьдесят пять человек — вот вам и догнивающий капитализм!
Немцы-охотники расшумелись, заспорили о чем-то, растревожили «коршунов», сидящих в гнездах подставок на вытянутой правой руке хозяина. Птицы вертели головами, у одного «коршуна», прошу прощения, у ястреба, купленного за большие деньги в Испании или в России, я не расчухал, имеющего медали еще царского достоинства, вспыхнули, зафосфоресцировали глаза, сделались похожи на кругляки светофоров, хищник нервно задергался, поднял перья на хребте, вытянул шею, вдруг сорвался с руки и молча полетел над землею, вихляясь меж стволов деревьев. Хозяин метнулся за ним, вся артель охотников загалдела, и я без перевода понял: охота на кроликов началась, «коршун» гонял и уже, наверное, «взял».
Но ястреб никого не взял и брал ли — понять было невозможно. Зато он не хотел возвращаться к хозяину, и тот бегал по лесу, свистел в свисток, издавал какие-то звуки, звал, требовал, чтоб хищник возвращался на место. Птица, однако, летала себе вольно по лесу, присаживалась на ветку, барственно поправляла на себе какое-то перо и глядела сверху на потного хозяина, впавшего в неистовство. Раза два владелец пернатой твари употребил крепкие ругательства, среди которых было и наше родимое: «Билять такая!»
И другие «коршуны», сорвавшись с рук охотников, вели себя по-партизански — мятежно, и, пока не налетались вволю, никакой охоты не получилось.