— Боже мой! Это и впрямь ты! Харлоу! Нихрена ж себе, девочка. А мы-то подумали, что ты умерла!
Я обнимаю ее в ответ и почему-то начинаю плакать. Все дело отчасти из-за того, что нервничаю, отчасти из-за облегчения, отчасти из-за одиночества. До сих пор я не понимала, насколько замечательно встретить другого человека. Я люблю и обожаю Руха, но эта встреча с другой женщиной немного притупляет переживания того, что живу здесь одна.
Обнимая меня, она визжит и подпрыгивает, но, осознав, что мой живот врезается в нее, отступает назад.
— Господи ты, Боже мой! Ты только посмотри на себя! — ее глубоко потрясенный взгляд перескакивает от моего живота к моему лицу. — Ты чертовски беременна!
— Боюсь, что да, — заявляю я, вытирая немало слез. — Что ты здесь делаешь?
— Я? — шипит она в ответ. — Что ты, девочка, здесь делаешь, сучка ты этакая? Мы ведь думали, что ты умерла!
Я начинаю смеяться. Лиз невыразимо грубая, но она такая откровенная и любящая. Я соскучилась по ней. Я сжимаю ее руку.
— Это долгая история.
— Не то слово, — соглашается она и поглаживает мой раздувшийся живот. — Ты выглядишь готовой вот-вот разродиться. У меня совсем не такой.
Мгновение я пытаюсь осмыслить ее сбивающие с толку слова, а затем до меня доходит, что живот Лиз под струящейся, красочной кожаной туникой слегка округлен. Разумеется, она тоже беременна. Они с Рáхошем спарились лишь незадолго до того, как Рух похитил меня с того корабля. Такое впечатление, что я напрочь забыла все, что знала.
Могу поспорить, что в племенных пещерах сейчас много беременных девушек. Я прикусываю губу, ненавидя печальную зависть, которая зарождается во мне. Я люблю Руха и хочу остаться здесь, все же… мысль о том, чтобы снова обзавестись подружками? Подружками, которые проходят через такую же пугающую, неизведанную беременность, что и я? Это наполняет меня тоской.
— Беременность довольно тяжелая, — говорю я, улыбнувшись, и снова потираю поясницу.
Она опускает брови, как будто ей не хочется со мной согласиться. Затем она берет меня за локоть и направляет к одной из пухлых кожаных подушек, которые я сделала.
— Сюда. Почему бы тебе не присесть? Ты чертовски плохо выглядишь, девочка.
— Вот спасибо, — сухо заявляю я. Славная Лиз. Но мне и правда охота присесть, поэтому я позволяю ей себя направить к одной из мягких подушек. Схватив другую, она тянет ее поближе к себе, затем плюхается на нее.
Глаза у нее загораются.
— Ух ты, класс. Почему за весь прошедший год мне ни разу в голову не пришла мысль об этих дурацких подушках? Эта штука просто офигительная! — она принимается ерзать по ней задом. — Рáхош пытался сделать для меня гамак, но я из него вывалилась, и на этом все закончилось.