Приподняв верхнее платье, чтобы дотянуться до нижней сорочки и откромсать от нее полосу все тем же ножом, я поймала заинтересованный взгляд несчастного, практически умирающего подстреленного больного. С трудом сдержав оскорбленное шипение, я одарила его возмущенным взглядом и отвернулась. Сорочка, конечно, то еще решение, но пойдет пока, заговор не сразу сходит, а потом в комнате чистым перевяжу…
Я не сразу сообразила, что уже некоторое время пялюсь на собственноручно затянутый узел, не решаясь поднять глаза. Кайден тоже молчал, хотя его пристальный взгляд я ощущала каждой клеточкой тела. Решившись, я набрала в грудь воздуха:
— Кайден…
— Шела… — произнесли мы одновременно.
Я вскинула голову.
— Нет, дай я сначала скажу. — Я дождалась молчаливого кивка, помедлила еще немного и все же решилась: — Я тебя люблю.
Зрачки в окаймлении темно-темно-серой из-за сгущающихся сумерек радужки дрогнули и начали расширяться. А я продолжила, благо дальше оказалось легче.
— Люблю, понимаешь? Я вожусь с тобой не только потому, что ты мой пациент. И даже не потому, что друг. А потому, что я не представляю, что со мной случится, если тебя не станет. Я обязана тебя спасти, обязана сделать для этого все возможное и даже, раз уж речь идет о демоне — невозможное. Я просто не смогу жить потом, никогда себе этого не прощу, если не испробую абсолютно все.
Лучник продолжал молчать, и мне показалось, что понять, что творится у него сейчас в голове я не смогла бы, даже в ту самую голову забравшись.
— Сможешь, — неожиданно выдал он. — Ты целительница, вас этому учат. Терять пациентов, переживать смерть…
Я упрямо насупилась:
— Не смогу. Если тебя не спасу — целительницей мне не быть, уйду из ремесла. Как я могу чужих спасать, если самому важному помочь не сумела? Как могу лечить души, когда твоя оказалась потеряна из-за меня? Такой жизни «после» ты для меня хочешь? Раз уж печешься всеми силами о моем благополучии, подумай об этом. Подумай, что бы сам сделал, если бы мне грозила смерть.
Кайден досадливо скривился:
— Это шантаж.
Мне на это оставалось только пожать плечами. В любви и на войне все средства хороши, а у нас тут сразу и то, и другое.
— И как ты узнала?
— Я у тебя в голове побывала, забыл? — Не удержавшись, я легонько постучала ему пальцем по лбу.
Кайден поймал опускающуюся кисть, но я с виноватой улыбкой высвободилась.
— Руки помою.
И, продемонстрировав ему окровавленные ладони, отошла и присела у ручья. С рук тонкие розовые ручейки сбежали быстро и унеслись вдаль, юркими змейками скользя между камней, а вот с рукавами и подолом пришлось повозиться. Пальцы стыли и не слушались, но лучше сразу, а то потом не отстираешь.