— Будущих, — припечатал Кайден и закрыл глаза.
Пришлось лучиться самодовольным смущением в пустоту больничных покоев.
* * *
Я стоял, вжавшись в холодный камень, в узкую щель между двумя выступами, сливаясь с царящей там тенью, и ждал.
Жертва запаздывала.
Стоять было неудобно — неровная кладка больно впивалась в спину, но другого столь удачного укрытия я не нашел. Узкий тупик, скрытый от людских глаз. Сюда мало кто совался, да еще и в это время, а так кстати подслушанный накануне разговор дал понять, что жертва будет здесь. И одна. Удача наемника от меня не отвернулась, хоть тело в былую форму еще и не пришло…
Из пыточных застенков меня выпустили, когда за окном уже началась зима. Шела по первости еще кормила меня бодрыми заверениями, что уж к первому-то снегу — точно! Но то ли снег выпал рано, то ли заверения были излишне бодрыми, и первый, и второй, и даже третий снегопад я пропустил.
Я невольно вспомнил, как мы тогда стояли на галерее, что располагалась буквально в двух шагах от больничных покоев. Сюда устремлялся, наверное, каждый освобожденный, чтобы почувствовать себя и вправду живым и здоровым человеком. Шела куталась в рысью шубку и прятала пальцы в рукавах, терла нос о щекочущий мех. Вырывающееся с дыханием облачко пара постепенно оседало на рыжеватых ворсинках белой крошкой. Она возмущенно сопела и неодобрительно косилась на мою холодную кожаную куртку, но молчала. Смешная.
Я разглядывал ее краем глаза, облокотившись на каменный парапет, всей грудью вздыхал колкий, словно даже хрустящий воздух, и ощущал себя так, будто за спиной выросли крылья.
Внизу под зычные окрики директора Одрана, не пожелавшего полностью оставить свои прежние обязанности, метались по полигону боевики.
— Соскучился по занятиям? — Целительница проследила за моим взглядом.
— Пожалуй. Но сдается мне, я еще об этом пожалею. — Я выпрямился и окинул ее насмешливым взглядом. — А ты чего не грызешь гранит целительской науки?
— Меня наставница Мадален отпустила! — Шела гордо вздернула нос, но потом тут же его опустила и пробормотала едва слышно: — В обмен на пять отработок.
…у нее губы горчили, а волосы пахли полынью. И запах этот не выветривался даже зимним порывистым ветром. Даже всей прочей гадостью, в которой она так любит измазаться под предлогом наведения красоты…
Ладони пробрались под шубу, чтобы стиснуть крепче, прижать плотнее.
— Ага! — Шела качнулась назад, в карих глазах плясали искры смеха. — Замерз! Вот и нечего об меня руки греть!..
Я тряхнул головой, отгоняя эти воспоминания. Переступил с ноги на ногу в своем неудобном схроне. Соберись, наемник, сосредоточься.