Я кивнула — мол, рада знакомству. И вновь в травницкой воцарилась тишина — только травы шуршат.
Остаток отработки прошел то в ней, то под хихиканье шепчущихся подружек, то в разговорах ни о чем — о природе, о погоде, о жестокой несправедливости суровых наставников и непростой школярной жизни.
И меня слегка отпустило. Ну ведь правда, все идет своим чередом, мир не перевернулся. Подумаешь одна неудачная влюбленность! Она, может, и первая, но, поди, не последняя, взять вон хоть Нольвенн. У нее этих любовей… а у меня — любимое дело, редкий дар и вообще я умница. Да? Да!
На выходе из травницкой, когда наставница Мадален, проверив результаты трудов, отпустила нас на волю вольную, меня ухватила за локоть Марзина.
— Шела, слушай… ты сказала, что ты Кайдену не подружка. Но ты же хорошо его уже знаешь, да?
Хорошо знать Кайдена? Ха, очень смешно. Я вопросительно приподняла брови.
— Скажи, как ему понравиться? — искренне взмолилась алхимичка.
Я участливо взглянула на товарку по несчастью. Эк мы нынче кучно собрались!
— Крылья отрасти, — сочувственно посоветовала ей. — Или там чешую хотя бы…
— Лесовички? — обреченно и понятливо догадалась девушка и печально вздохнула — это диагноз.
Мне оставалось только согласно кивнуть. Диагноз.
* * *
Забавная штука жизнь. Совсем недавно я желал видеться со своей бессменной целительницей как можно реже, чтобы ее присутствие не раскачивало и без того хрупкое душевное равновесие. Видно, кто-то из богов подслушал мои мысли — занятая, наравне со всеми, подготовкой снадобий для нашей практики, Шела почти не отходила от котла. За последние несколько дней мы виделись раз пять, да и те мельком. И что? Ох, и смеялся, видимо, мой небесный благодетель!
Я задыхался. Мне ее не хватало. Я с трудом сдерживался, чтобы не начать искать встречи. Кружил по своей комнате, уговаривая себя — нельзя, нельзя, опасно! Опасно, в первую очередь, для нее! Говорил сам себе, что ей это не нужно, ей жить и жить — к чему ей покойник? Да еще такой опасный. И вновь и вновь ловил себя на том, что ищу ее взглядом. В коридорах. В столовой. Во дворе. Одергивал себя — и не мог пересилить. Уходил к себе, и кружил, кружил по своей комнате, не в силах ни успокоиться, ни изменить что-либо.
Кошмары, пошедшие вроде бы на убыль после лекаркиных снадобий и разговоров ни о чем, вернулись вновь. И я снова горел во сне, снова пламя летело во все стороны ревущим кольцом. Клубился, полз по полу и стенам черный удушливый дым. Я снова и снова летел со стен Зубастого Замка, которого больше не было в мире, но который так и остался в моих кошмарах.