— Вас, наверное, саму приковать надо, чтобы вы не творили ерунды, да? — с иронией интересуется Артур, а его пальцы на шее Агаты наливаются исцеляющим теплом.
Агата молчит, ей сейчас сказать совершенно нечего. До нее запоздало доходит, что вообще-то демоны действительно опасны, просто ей с Генри каким-то образом повезло.
Артур барабанит пальцами по столу, смотрит на подавленную Агату.
— Рассказывайте уже, — наконец произносит он, — что натворили, кого освободили? После Хартмана мы уже, кажется, ко всему морально готовы, так что давайте, юная леди, рассказывайте.
— Я не думала, что у меня получится, сэр, — тихонько произносит Агата, — хотела только попробовать. И вообще была уверена, что вы не правы. Нельзя же запрещать молиться.
— И сочувствовать тоже нельзя запрещать, да, юная леди, в этом вы правы, — Артур согласно качает головой, — вот только, дорогая моя, вы, кажется, совершенно не понимаете, что в первую очередь мы пеклись о вашей безопасности.
— Теперь понимаю, — шепчет Агата, потирая шею пальцами. Вроде уже и не больно, а воспоминания неприятные никуда не делись.
— И что? — вкрадчиво улыбается мистер Пейтон. — Вот понимаете вы это, и что? Больше не пойдете на Поля? Больше не будете молиться?
— Пока не придумаю, как нейтрализовывать голод тех, за кого молюсь, — наверное, нет, — Агата отвечает гораздо быстрее, чем успевает прикусить язык. За такие слова, кажется, сам мистер Пейтон должен оторвать ей голову, но Артур смеется.
— Да. — фырчит он. — Именно этого мы от вас и ожидали. Ничего иного.
Агата непонимающе смотрит на него, и, кажется, архангел решает сжалиться.
— Вам даровано право защитного слова, мисс Виндроуз, — поясняет он. — Небеса слышат в ваших словах искренность, небеса берут их в расчет. Это великая честь, нужно заметить.
— Даже слишком, — произносит Агата оглушенно, — и что, за кого бы я ни попросила — всякого освободят?
— Вряд ли, — Артур качает головой, — безнадежных вам отмолить не удастся.
— Но та девушка… напала на меня.
— Вы кормили ей перед молитвой? Поили?
— Нет…
— И это было опрометчиво, — заключает Артур, — Хартману вы выпоили внеочередной кувшин воды. Поэтому он выдержал столкновение со своим голодом с блеском, а вот девушка была измучена, и у нее сил на борьбу не было.
— Да, мистер Пейтон, Генри там… вступился за меня. Дрался с суккубой. У него же не будет проблем?
— Я сейчас узнаю, — Артур встает и выходит из кабинета. Агате хочется съежиться в комок и зажмуриться. Небеса её слушают, небеса с ней считаются — это звучит настолько нереально, что пальцы поневоле тянутся к запястью, чтобы ущипнуть и проснуться. Усталость наваливается на неё с каждой секундой все сильнее, но она ждет — пять минут, шесть, семь. На десятой минуте Артур возвращается, вслед за ним шагает Генри. Он тоже выглядит утомленно, волосы растрепанные, неубранные, на рубашке видны пятна земли. Агата чувствует себя виноватой — вряд ли экзорцизм приятная процедура, вряд ли Генри избежал недовольства ангелов-стражей, наверняка же приняли его за сорванного, наверняка продержали в допросной под неприятным светом святого огня.