Когда я возник за сортиром, слава богу, рядом никого не было. Но когда прошёл мимо дома отдохновения, то услышал характерные звуки и такие громкие, что я аж вздрогнул. Наверно, кто-то в столовой поел их жратвы. И основательно.
В казарме играла музыка. Кто-то молотил по настроенной в унисон гитаре и извлекая довольно интересные звуки, пел разухабистую песню. Вокруг него скучились слушатели, в которых я узнал вагонных выпивох. Увидев меня один из них, высокий симпатичный парень закричал, подзывая рукой.
— Во, Санёк, иди сюда. Тут Витя отжигает. Со смеха помереть можно. Ты смотри, моё имя уже запомнили. Наверно в вагоне я представлялся.
— Ты куда задевался, мы тут ещё сгоношились. Смотрим, а тебя нет.
— Да так. Решил погулять, местную красоту природы поглядеть.
— Ну и как природа, красивая?
— Да нету её тут. Природы-то. Пустыня с островами мусора. А из мусора больше всего впечатляет навоз. Много здесь его.
Все грохнули смехом и стали наперебой рассказывать о своих впечатлениях. Тут меня спросили, пою ли я песни под гитару и я дал утвердительный ответ. Все стали приставать чтобы я спел что-нибудь. Я взял гитару и спел песню о радиохулиганах.
От Москвы до Бреста нет такого места,
Где не выходили мы в эфир.
От Москвы к востоку до Владивостока
Вечером вещали из квартир.
Есть нам вспомнить повод про антенный провод,
Про триод, пентод и микрофон.
Как мы колдовали, пальцы обжигали,
Как у нас играл магнитофон.
Были, как родные, наши позывные.
Как мы свято верили в успех!
Как мы ежечасно несли культуру в массы,
Как звучать мечтали громче всех.
Музыка играла, только лишь бывало
Слышали соседей громкий стон
У них в узорах странных шли волны на экранах,
Как привет от наших средних волн!
Мы рушили законы, ловили нас мильтоны,
Но мы не терялись никогда!
Нам лампы разбивали, нам схемы рассыпали,
Новые мы делали всегда
С грустью мы заметим, то что нашим детям
Мамонтами кажемся порой
Кто-нибудь когда-то, вспомнит нас, ребята,
Кто-нибудь помянет нас с тобой!
(Юрий Востров)
Все стали хлопать в ладоши, чтобы я ещё спел, но я отказался, сказав, что поздно уже. А любители авторских песен всё не успокаивались и ещё играли и пели. А я умылся и пошёл баиньки.
— Рота, подъём! — Я дёрнулся и проснулся.
— Какого чёрта. Какой идиот кричит ни свет, ни заря. Я не успел додумать свои мысленные вопросы к неизвестному корреспонденту, как услышал гулкий удар в дверь нашей казармы, кто-то кинул сапог в дневального и тот еле успел закрыться дверью.
— Как всё знакомо и повторяемо, — пробормотал я и стал натягивать сапоги на голые ноги, чтобы пойти в умывальную чистить зубы. Да, зубы надо чистить, а то неизвестно, что будет дальше и я могу снова потерять все зубы к пенсии. Я зевнул так, что аж челюсти щёлкнули, отвык я уже так рано вставать. Ну да ладно, потерпим немного.