– Что смешного? – удивился он.
Я перестала смеяться.
– Прости, – сказала я. – Мне хотелось бы выйти за тебя замуж, но я решила никогда, никогда больше этого не делать.
– Я знаю, – кивнул он. – Но я знаю и то, что мы будем счастливы вместе.
Я смотрела на него и думала: «Ты – самый лучший мужчина в мире!» Я понимала, что люблю его.
Позже Питер признался мне, что в первый же день нашего знакомства в ресторане понял, что я – именно та женщина, на какой он всегда хотел жениться.
Мы решили выждать несколько дней, прежде чем сказать детям. Нужен был подходящий момент. Но когда Питер приехал к нам в следующий раз и мы вместе с Рианнон молились перед сном, она открыла глаза и спросила его:
– А ты станешь моим настоящим папой?
Мы с Питером переглянулись и улыбнулись.
Следующий день был шумным и веселым. Меня выгнали из кухни и столовой, и Питер по секрету сообщил детям, что мы решили пожениться. А когда мы с Питером вернулись вечером с прогулки, ребятишки сказали, что испекли для нас торт в честь помолвки.
Дети были в восторге, но главную проблему представляла Хайди, моя собака. У Питера никогда не было собак. Перед его первым приездом я очень боялась, что Хайди ему не понравится, или он ей не приглянется. Но Хайди тут же влюбилась в Питера, и теперь уже не я, а он был ее лучшим другом. Хайди его обожала и всегда встречала с радостью.
– Хайди, как тебе не стыдно! – твердила я. – Ты же моя собака!
– Прости, но теперь я люблю Питера, – отвечала мне Хайди, облизывая лицо Питера.
– Ах ты, маленькая предательница!
Мы поженились в том же 1991 году и сегодня счастливы так же, как и в день нашего первого знакомства. Питер – добрый, мягкий человек, мне с ним всегда весело, а он поддерживает меня в трудные моменты и вселяет в меня уверенность в своих силах. Он неустанно старается сделать нашу жизнь лучше. Сильный, словно ветер под моими крыльями, он всегда помогает, не унижая своей помощью. Он слишком хорошо меня знает, чтобы говорить, что я не смогу сделать того, к чему стремлюсь всей душой.
***
Со временем мое состояние стало медленно ухудшаться. После операции 1970 года мне пришлось быть очень осторожной с пищей. Мне можно было только мягкую еду, но я все равно пыталась есть то, что мне запрещали. В 1993 году я подавилась кусочком сыра. Горло мое вновь пострадало, и врачи сказали, что я не должна есть в одиночестве – в любой момент я могу подавиться, и у меня может развиться пневмония. Питеру пришлось бросить работу, чтобы ухаживать за мной.
Примерно в то же время я обнаружила у себя аллергию на масличный рапс – язвы во рту и горле появлялись от одного только запаха. Из-за этого нам несколько раз пришлось переезжать. Стоило нам где-то поселиться, как кто-то начинал возделывать эту культуру, и нам снова приходилось сниматься с места. Я пыталась носить маску, но это не помогало. Горло постоянно болело, и теперь я могла есть только очень мягкую пищу.