Я закрыла глаза и старалась не закричать. Не знаю почему, но боль была очень-очень сильная, будто мне ногу резали. Я провалилась в какое-то беспамятство — холод, одиночество и боль — вот что я ощущала. Не знаю, сколько продлилась эта пытка, но вдруг все прекратилось. Я медленно открыла глаза.
— Почему мне было так больно? — спросила шепотом, так как голос отказывался меня слушаться.
— Магическая составляющая в арбалетном болте, — хмуро произнес Князь, — Я не сразу это заметил. Насколько я понял, ты должна была умирать медленно от какого-то яда. Но рану я промыл не только водой, но и травяными отварами — Зарина к травнице сбегала и взяла. Еще я немного магией подлечил. А сейчас тебе нужно отдохнуть.
— А поесть мне можно?
— Можно, сейчас принесут.
Князь вышел из комнаты, а я начала медленно садиться. Через минуты три у меня это получилось. Я в изнеможении откинулась на спинку кровати. Сделала вроде легкое движение, а сил уже нет. Дверь открылась и на пороге появилась красивая девушка с подносом в руках. Светлые волосы были заплетены в толстую и очень длинную косу — любая столичная барышня обзавидовалась бы. Одета девушка была в красный сарафан, который выгодно подчеркивал ее фигуру.
— Вечер добрый, госпожа, — поздоровалась девушка и поставила поднос на стол у окна, — Его сиятельство с отцом беседовать изволит, а меня к вам отправили, еды отнести. Вы картошку жаренную будете?
— Кому добрый, а кому и не очень. Буду.
Девушка, улыбнувшись, подала мне тарелку с картошечкой, и я принялась за вкусную пищу. Няма-няма!
— Ух, спасибо, — довольно произнесла я, закончив трапезу, — все было очень вкусно!
Девушка покраснела и, забрав поднос, вышла из комнаты. Я довольно вздохнула и попыталась заснуть. И только мне начала сниться новая избушка, как меня разбудил вопль. Открыв глаза, я резко села на постели и… рассмеялась.
На полу сидел источник вопля — Тимоха. На голове у него был надет… цветочный горшок! Я ржала минут двадцать. Услышав мой смех, кот перестал орать и замер. Перестав смеяться и утерев выступившие слезы, я протянула руки к коту.
— Иди на мой голос. Помогу горшок снять, горе ты мое луковое.
Котик лег на брюхо и пополз ко мне. Кое-как наклонившись я с горе пополам подняла котика на кровать. Горшок сняла быстро, и освобожденный котик благодарно начал вылизывать мне руки и лицо. Я взвизгнула и попыталась оттолкнуть его — ведь он весь был в земле. Ага, как же, не тут-то было!
— Ти… Тимоха, пре-прекрати, — прохрипела я и болезненно застонала — дернула ногой и рана дала о себе знать. Кот, услышав мой стон, тут же прекратил и обеспокоенно посмотрел на меня.