— Эй, Квен, иди сюда.
Я подняла руку, чтобы привлечь внимание рыжего, отчего амулеты на руке скользнули от запястья к локтю. Надо же, этот казанова вмиг оказался рядом и тут же уставился на новенькую официантку.
— Это Вуньефе. И она, кажется, хорошо поет.
— Точно?
Стесняться девушка не стала:
— У нас в Вальпараисо все хорошо поют. Только песнями не прокормишься.
— В Нью-Амстердаме думают иначе. Давай, Квен, послушай ее.
А я теперь спокойно выпью. Вот только где соль?
— Держи. — Эрик пододвинул мне под руку солонку и ворчливо добавил: — Хорошие девушки, между прочим, солят чили-суп…
— … а плохие текилу. Знаю, знаю.
Нет, выпить с удовольствием мне сегодня не дадут. Придется повторить. Я подняла верх указательный палец, но сказать ничего не успела.
— Еще текилу для девушки и один бурбон.
Мне даже головы поворачивать не понадобилось, чтобы понять — на соседний высокий табурет опустилась сиятельная задница нашего почетного гостя.
— Хреново поешь, Покахонтас. — Все тот же непробиваемый тон, холодный, безразличный, равнодушный. — Так сильно нуждаешься в деньгах?
— Не хочу тебя расстраивать, но у меня все хорошо.
Удивительно, но Джокер рассмеялся. Закинул голову назад и расхохотался свободным легким смехом. В этот момент его даже можно было принять за добродушного парня. Правда, те, кому уже приходилось раньше иметь дело с Вилдом ван Хордом, никогда больше не ошибутся на его счет. В его интересе ко мне не было ни участия, ни доброты.
— Так сильно меня ненавидишь?
В один миг в его глазах не осталось ничего, кроме холодного любопытства. Так ребенок наблюдает, сможет ли муха бегать на двух лапках.
Я пожала плечами:
— Нет.
Джокер удивленно приподнял брови:
— Нет? Совсем?
Совсем. Может быть, это был прощальный подарок Атропы с ее волшебными ножницами, но, уходя из Лобо-дель-Валле, я действительно оставила за спиной все свои обиды и разочарования. А может быть, моя собственная заслуга, потому что, вырвавшись на свободу, я трудилась, не покладая рук, и сумела наконец из того зла, что причинил мне Джокер, сотворить добро для себя и своих близких.
— А ты хочешь извиниться?
Ответный взгляд сказал мне, насколько абсурдным являлось мое предположение.
— У меня тоже есть вопрос.
— Валяй, Покахонтас. Я сегодня добрый.
— Как дела у Роба?
Неуловимое движение век — и передо мной сидит ледяная глыба во всей своей красе. А чего такого я спросила? До сих пор, разговаривая по телефону с мамой или сестрой, я при первом же упоминании Горячих Стволов, Логова или всего семейства ван Хорн сразу переводила разговор на другую тему. Пришла пора проявить интерес к старым знакомым.