— Вижу, — невозмутимо ответила Аделина. — Но они неправильно отреставрированы. В нынешнем состоянии от них больше вреда, чем пользы.
Рука Амнерис сама потянулась стащить с запястья самый крупный — из резного перламутра и обсидиана — но она заставила себя остановиться.
— И что же с ними не так?
Девушка подошла ближе и уселась рядом с креслом прямо на доски террасы, по-койотски поджав под себя ноги.
— Если на обратной стороне перламутрового диска нарисована гора, — тонкий палец начертил в воздухе треугольник, — то амулет был создан для концентрации в теле человека Силы и Жизни. Его делают для тяжело больных, чтобы лечение продвигалось успешно.
Амнерис все-таки сняла браслет и заглянула внутрь.
— И что дальше?
— Черные бусины дарят духам, когда просят о смерти. Например, чтобы убить в сражении больше врагов. Или когда наводят порчу. Скорее всего, их использовали, чтобы починить браслет. И делали это без знания законов маниту. Можно?
Связка бусин легла в ладонь Лины. Девушка медленно провела кончиками пальцев сначала по черным бусинам, потом по белым. И вздрогнула.
ЛИНА
Талисман был еще жив. Он работал, правда, совсем неправильно. Белая кость и перламутр, как и должны были, излучали тепло, но прикосновение к обсидиану вызывало очень неприятное ощущение. Словно тебя за палец хватает черный рот и пытается всосать в себя с такой силой, что даже ноготь тянет.
Я отложила опасную вещь в сторону и вытерла ладони о джинсы.
— Не советую носить его часто. Может заболеть голова. Или даже пойдет носом кровь.
Амнерис нахмурилась и стащила с рук все остальные побрякушки. Похоже, эти ощущения были ей знакомы.
— А ты могла бы его починить?
Я? Пожалуй, могла бы. Мне было двенадцать лет, и я уже могла держать пост, когда дед передал мне двадцать своих песен. Мы четыре дня сидели на выступе скалы, позволяя себе только глоток воды время от времени, и молились Гитче Маниту, чтобы он позволил деду передать мне немного своей мудрости. Когда небо перед моими глазами потемнело, в ушах раздалась Песня пейотля[9]:
О, Небесный Отец,
Благослови нас, своих детей
Сидящих вокруг
Белой, как кость, луны
Дед, правда, несколько смутился, но сказал, что раз духи хотят, чтобы мы начинали обучение с пейотля, значит, так тому и быть. Двадцать песен, восемьдесят вариантов их сочетаний. Исполнение некоторых занимало часа три, причем нельзя было ошибиться ни в одном слове. Духи могли счесть оскорблением нарушения порядка пения и даже запинки и паузы. Толку от таких церемоний не было бы никакого. В худшем случае можно было навредить и своим соотечественникам и себе.