— Чего? — Тот послушно приоткрыл мутные глаза. — Что тут было, а?
— Ты устал и с нами не пойдешь. — Тот не спорил. — Посидишь в машине, отдохнешь, а потом поедешь домой. Ты меня понял?
— Вроде да.
— Вот и ладушки. Давайте, парни, в машину и на кладбище. Здесь нам больше делать нечего.
Я задержался, стоя рядом с помощником шерифа и глядя в удаляющиеся спины отцов.
— Что это было, Мануэль? Какое-то койотское колдовство?
Он пожал плечами.
— Вроде того. Я только слышал о «Ночном Пути», но, кажется у нас все получилось. На Роузхилл поедут только те, кому суждено вернуться обратно живыми.
— Значит, этот парень…
— Имел все шансы встретить завтрашнее утро в морге. Мы решили не рисковать. Пусть возвращается домой.
— Кто это «мы»?
— Ну, шериф, тренер… я тоже…
И кто-то еще? Кто-то четвертый? Все-таки мне не показалось — ночной ветерок чуть сменил направление и теперь нес к нам тонкий запах ванили и еще чего-то свежего, как молодая мята.
— Аделина Гарсия тоже в этом участвует?
Мануэль окинул меня подозрительным взглядом прищуренных глаз:
— Как ты догадался?
— Только мертвый не учует запах мятного бисквита.
Почему-то именно сейчас мне надоело скрывать, что я не такой как все. И не ошибся, помощник шерифа оценил мое признание.
— Мне тоже показалось, что с тобой не все так просто. — Тихо сказал он. — Ну-ка, посмотри сюда. — Я чуть повернул голову, а Мануэль пристально вгляделся в мои глаза, а затем тихо присвистнул. — Точно. Ты из наших.
— Что это значит?
— То есть не койот, конечно. Ты волк. Я за свою жизнь видел только двух волков. Ты третий.
— Объясни.
Но Мануэль только хлопнул меня по плечу:
— Некогда уже. Идем. Теперь я не боюсь выпускать тебя одного против Сальватруша. Хе-хе. Пусть лучше он боится.
ВИЛД
Мара Сальватруш стоял по одну сторону ямы, мы по другую. На шаг позади него его советник и капитаны. Мы короткой шеренгой: шериф Келли, Стивен Коннели, Мануэль и я. Остальные чуть дальше.
Будущая могила остро пахла землей и соком перерубленных лопатой корней. На дне уже скопилось воды по щиколотку, и наши парни здорово замарались, когда по очереди кидали лопатами мокрый суглинок. Тем не менее, во мне крепло убеждение, что пачкались они не зря.
Окинув яму цепким взглядом, Мара понимающе ухмыльнулся и едва заметно кивнул. Наш с Мануэлем расчет строился на собачьей природе уличных банд. Все они держались на авторитете вожака — самого жестокого и сильного из них. Слово его было непререкаемо, желание не обсуждалось, но взамен члены банды имели одно право — любой из них мог бросить вожаку личный вызов. Конечно, если был готов поставить на кон собственную жизнь.