Это ж крестница моя любимая… Ну, чего молчишь, Маняша? Аль не узнала свого крестного папку? А?.. Маняша?
Наступила пауза. После чего Дуня с легким стоном упала в обморок. Бурыкина подхватила ее.
Петр (зловеще). Узнала тебя Маняша! Узнала. Вишь, как обрадовалась…
Бурыкина. Дуняша она.
Меншиков. Да помню я. Сам ведь имя давал. Просто подзабыл… Правду говорю, мин херц… Ну вот хоть Анисья Кирилловна пусть подтвердит. Я загодя сюда приехал, подарок молодым привез… Богиню любви Афродиту… А потом продышаться вышел… Во двор… Ну подтверди, Анисья!
Анисья Кирилловна. Да. государь… Вон она – Афродита…
Петр (подошел к скульптуре). Это не Афродита, светлейший князь… Когда тащишь что ни попадя, хоть спрашивай имя-звание! Это Афина Паллада, греческая богиня мудрости и правосудия… Строгая богиня! Вишь, она в руке свод законов держит? (Пригляделся) А под сводом еще какая-то бумажка прилеплена… (Достает конверт, разворачивает. Обнаруживает записку.) „Светлейший князь Александр Данилыч! Купцы Олег и Василий Шубины делают свой приклад к тому подарку, што вы с них взяли… А остальное, как ране договаривались, получите позже…“ Так зачем позже, Данилыч? Сейчас все и получишь!! Шапский!
Шапский. Я здесь, государь.
Петр. Передашь Ягужинскому! Пусть приобщит к делу. (Отдал Шапско му конверт.) И допрашивать Меншикова с пристрастием… Ты понял меня?
Шапский. Как не понять, государь? У прокурора пристрастие к светлейшему давно зреет…
Меншиков (опускается на колени перед Петром). Сам накажи, мин херц! Грешен, каюсь… Палкой забей до смерти, но сам!..
Петр. Я об тебя, мерзавец, все палки сломал! Ни черта не помогает, только леса зазря гублю… Пусть уж Шапский над тобой поусердствует… На дыбу его подвесить, а к ногам вот енту мраморную Афину привязать. Чтоб ощутил весь груз законов на себе…
Шапский. Ой, лихо придумано! Не сомневайся, государь, исполню!..
Екатерина (робко). Ты б сгоряча не решал, Петруша… Утро вечера мудреней.
Петр (заскрипел зубами). А вот ты, Катя, молчи лучше сейчас… Видишь же, закипел внутри, пар рванет!..
Екатерина. Я потому и говорю. Как бы приступ не начался…
Петр (впадая в бешенство). Ты бы раньше о том думала, мутер… Раньше! Когда всем пакостям светлейшего благоволила… Добренькой жалаешь быть, а они нашу доброту – в векселя да в займы… Всю империю растащат на куски! Все разворуют… Ну, ничего! Турки у воров руку рубят, а у нас, слава богу, царь православный… Он головы будет рубить! Головы!
Петр что-то еще хотел сказать, но вдруг скорчился, упал на пол, захрипел, забился судорогой. Все переполошились, бросились к нему.