Все испуганно задрожали.
Монс. Не ори! Петр Алексеевич услышит – разгневается!
И правда: от реки быстро шел Петр – босой, но в шляпе и с удочкой за плечами.
Петр. Кто орал, нелюди?! Я ж просил: на рыбалке – тишина!
Монс. Новенький прибыл, Петр Алексеевич… Порядку еще не знает.
Петр. Иван? (Подошел к Балакиреву.) Вот сурприз! Даже не знаю, как и сказать: скажу «рад, что помер» – нехорошо, «не рад» – неправда! Молча обнимемся, Ваня! Ко всему подойдет! (Обнял Балакирева.) И как же ты к нам вдруг перекинулся, Ваня?
Карлик. Пуля в ем… Под самым сердцем сидит!..
Петр. Кто убийца?
Балакирев. По глупости все получилось… По пьянке…
Петр. Стало быть, сам в себя пальнул? Грех!
Балакирев. Стрелял не я.
Петр. Какая разница, кто стрелял? Под глупую пулю подставился – стало быть, самоубийца… Здесь, Ваня, мы все самоубийцы… Своими руками жизнь, дарованную Богом, загубили… (Повернулся к Монсу.) Вот он меня в гнев ввел, а я его казнил. А теперь оба здесь мучаемся – зачем это учинили? (Монсу.) Прости меня, брат Виля!
Монс. Ты меня прости, Алексеич!
Петр. Нет, говорю: ты прости!
Монс. Сперва – ты…
Петр (строго). Не зли меня, дурак! (Схватился за голову.) Вот! Пытка началась…
Монс. И поделом… тебе… сатрапу… Ох! (Схватился за голову, застонал.)
Карлик. Вот так друг дружку терзаем, Ваня! Без продыху!
Петр. Ладно!!! Хватит жаловаться. Ступайте, мужики!
Покойники со вздохом отошли и начали свое круговое монотонное движение вокруг веревки.
Балакирев (глядя на покойников, начавших свое монотонное круговое движение). Ваше величество…
Петр (перебивая). Здесь мы без чинов-званий… Зови просто… Петр Алексеевич или дядя Петя…
Балакирев. Как-то непривычно… Ну, ладно… Петр Алексеевич, дозволь спросить: в чем же мука-то? По кругу, что ль, ходить?
Петр. Ходить не трудно, а вот что думать при этом надо – беда!.. Ты зубы-то не скаль… Думать на том свете – мука адская. Каждая мысль здесь – как гвоздь! Голова раскалывается, кости трещат… Вот сегодня, например, поутру пришла мне такая мысль – был царем, создал державу большую-пребольшую… Каких нигде в мире нет. Так вот, подумал: может, и нам не надо было?! Растянул государство с запада на восток, как гармонь, а играть-то на сем инструменте подданных не обучил… Вот и дергают попусту меха да на клавиши без разбору давят… Трень- брень… Бух-ух… Блям-блям! (Сжал руками голову, заскрипел зубами) Это ж не музыка, Ваня, – это пытка!
Балакирев. Не казните себя, Петр Алексеевич. Мы всем довольные.
Петр. Врешь! Кабы были довольные, не пили бы… Да не стреляли бы друг в дружку… Вашу дикость своей дикостью царь лечил, потому и не вылечил! Может, не так лечить надо было? Может, как сын Алексей предлагал – смирением да покаянием? А я его казнил…