Это свойство и сила благородной сатиры, и когда Маяковскому рассказали, что трамвайный кондуктор изругал нахального безбилетника: ах ты жулик, шантрапа, «Клоп» Маяковского, – его это обрадовало больше, чем нечастые одобрения критиков. Но скажите, известен ли вам хоть один случай, когда кто-нибудь признал бы в том же Присыпкине или, скажем, в Васисуалии Лоханкине себя самого? Мне – не известен.
А у юмора свой путь, свои средства, свои достоинства. Он мягче, гибче, он, так сказать, вкрадчивее – да, он именно вкрадывается в наше сердце и дает возможность в герое, изображенном прежде всего и главным образом смешно, вдруг увидеть нас самих. Или, по крайней мере, напутаться: а что, если я похож на него? Мы ведь мало чего так боимся, как оказаться смешными. Потому-то мне так и нравится лиричность горинского юмора.
«Ирония – стыдливость человечества», – сказал один умный писатель. Юмор – это гигиена человечества, или, чтоб не впадать в глобальность, человека. Людей. «Надо, надо умываться», – советовал Корней Иванович Чуковский; надо, надо смеяться – если хватит духу, то и над собою. Надо – хотя бы для самосохранения, чтобы другие не засмеялись над нами, таким неприятным образом приведя нас в чувство и вырвав из самодовольного самосозерцания.
Григорий Горин – один из тех немногих юмористов, кого мы вполне имеем право обезопасить определением «настоящий». Он отлично умеет приводить нас в чувство – в чувство юмора, которое, между прочим, не совсем то же или совсем не то же, что обыкновенная смешливость. Тут есть свои степени и свои вершины, как у зрения или музыкального слуха, и абсолютное чувство юмора – это, я бы сказал, чувство превосходства человека над тем, что мешает ему быть человеком.
Чувство победное – вот почему подлинный юмор всегда оптимистичен.
(Из предисловия к пластинке рассказов Гр. Горина в исполнении А.Миронова, В. Гафта, В.Этуша и др.
Издательство «Мелодия», 1981)
Марк ЗАХАРОВ
Игры Короля
Григорий Горин начинал свои литературные игры, находясь в должности врача «Скорой помощи». Ничто не предвещало славы комедиографа, разве что аналогии с уже известными до него врачами – А.П. Чеховым и М.А. Булгаковым. В свободное от основной работы время молодой врач-шестидесятник остроумно играл идеями и словами, слагая из них забавные миниатюры, шутки, скетчи и репризы. Он делал вид, что его волнуют еще встречающиеся у нас порой отдельные недостатки. Сатирик-юморист тех лет имел право клеймить оружием смеха только нерадивых официантов, идиотов закройщиков и обнаглевших дворников. Горин исправно клеймил, пока не сочинил рассказ «Остановите Потапова!», который вывел его из юмористов в писатели. После своей первой пьесы «Свадьба на всю Европу», написанной совместно с А.Аркановым, последовал «Банкет», принесший молодому драматургу большую удачу – его спектакль в Московском театре сатиры был категорически запрещен партийной цензурой. Позднее Горин скажет устами Патрика из фильма «Дом, который построил Свифт»: «Поэтам бросают цветы, сатирикам – булыжники. Сатирик, который перестал раздражать, – кончился».