Шубин (недоверчиво). Тебе что, делать нечего? Разыгрываешь меня!
Сидоров. Почему? Очень даже хорошо!
Шубин. Что ж тут хорошего? Скрипим, как телега немазаная…
Сидоров. Ну это вам, музыкантам, конечно, виднее… А я вот как простой слушатель скажу: нам нравится.
Шубин. Да что же ты в дверях стоишь, дорогой товарищ?! Входи! Садись! (Кире Платоновне.) Вот! А говорят: для чего поем?! (Сидорову.) Значит, нравится?
Сидоров. Ну а как же? Такое дело!.. Особенно «Ласточка»… Мы ее всегда с братьями пели… Нас три брата! Бас, тенор, а я им, стало быть, на гармошке аккомпанировал!
Шубин. Так где братья? Давай их в наш хор!
Сидоров. Братьев нет. Они еще в войну погибли. Я тоже закрутился, гармошку забросил – сам понимаешь, дела… А тут прихожу к матери, а из-под полу – «Ласточка»! Ну мы с ней растрогались… И вдруг соседка заходит – хор, мол, распустили!
Шубин. Это мы еще посмотрим! Никто никого не распустил… Каникулы просто! Ты сам-то поешь?
Сидоров. Какой там пою… Так, если подголоском…
Шубин. Кира Платоновна!..
Кира Платоновна заиграла.
(Запел.) «Одинок я сижу во садочке!..»
Сидоров (подпевая). Только тучки плывут в вышине!
Шубин и Сидоров (хором).
Лишь не слышу ее голосочка.
Прилетай же, родная, ко мне!
Пой, ласточка, пой!..
Шубин и Сидоров поют «Ласточку», громко и если не совсем правильно, то проникновенно, получая от этого огромное удовольствие. В дверях появляется Печников.
Печников. Стоп!! Это невозможно слушать даже с пятого этажа! Что вы орете, как мартовские коты?! Я же просил: не форсировать!.. Все забыли! Все! Давайте с первого куплета!.. И пиано… Кира Платоновна!
Печников взмахнул руками, Кира Платоновна заиграла, Шубин и Сидоров запели. Один за другим стали появляться все хористы, присматриваясь и включаясь в общее пение.
Хор.
Пой, ласточка, пой!
Пой, не умолкай!
Песней блаженства меня успокой!
Пой, ласточка, пой!
Занавес
1973