Толстый луч солнца лежит на одеяле, пылинки танцуют в нём, подставишь ладошку - тепло и щекотно.
За окном поёт птица, посвистит-посвистит, перестанет, снова выводит рулады.
Свежий ветерок врывается в форточку, лижет ухо. Вставать неохота, но надо, впереди экзамен.
- Вставай, пострелёнок, - доносится с кухни ласковый голос.
- Бабуля родная… иду…
И всё тонет в тёмной воде времени…
Вода кругом, он захлёбывается, тонет, бьёт руками, ища опору, не находит, погружается в серо-зелёную муть, неужели конец?! Но вот нога коснулась дна, он отталкивается, поднимается вверх, выныривает, хватая ртом воздух, полуослепший, задыхающийся, кашляет, снова судорожно лупит руками по воде, а берег - рядом, в метре от него, ещё одно усилие, и он цепляется за свисающие с обрывчика космы трав.
Кругом весёлые голоса, Смех купающихся, никто даже не понял, что Арсений только что родился второй раз, хотя никогда никому после этого не признавался, что тонул он по-настоящему и страх испытал настоящий, страх близкой смерти. А ведь не позвал на помощь, то ли от стыда, то ли от гордости, берег-то и в самом деле был рядом, и все думали, что он дурачится…
Темнота и шары, давят со всех сторон, огромные, белые, упругие, грозят стереть в порошок. Он барахтается, пытаясь раздвинуть эти шары, вдохнуть побольше воздуха, но не может, сил не хватает, и он снова тонет в пространстве без верха и низа, заполненном одними шарами.
- У него температура сорок и две, - доносится откуда-то тихий голос.
- Вызывай врача, - раздаётся второй. - Намочи полотенце, положи на лоб.
Чьё-то ласковое прикосновение, лоб накрывает приятная прохлада.
- Бабуля… мама… - шепчет он, не видя их лиц.
Шары бледнеют, становятся призрачно-неощутимыми, но ненадолго. В голове снова поднимается жар, душно, дышать нечем, шары надвигаются со всех сторон, закрывают обзор, и Арсений начинает их раздвигать…
Грипп, ему двенадцать лет. А болел он всегда тяжело…
Темнота, тихое тиканье, боль в груди… и в руке…
Арсений Васильевич открыл глаза.
Он лежал на кровати, укрытый по грудь белой простынёй. Рядом капельница, прозрачная трубочка тянется к левой руке, по ней бегут золотистые капли физиологического раствора. На лбу, на шее и на обеих руках датчики с проводками. Грудь перебинтована, под бинтом - жар и пульсация боли.
Пуля, вспомнил он. В меня стреляли…
Повернул голову, шаря глазами по сторонам.
Больничная палата, две койки, но он здесь один. У изголовья стойка с какими-то приборами, куда тянутся провода от датчиков. В палате никого, хотя рядом стоит стул для дежурной медсестры. Видимо, отлучилась по надобности.