Фрэнки дважды моргнула, а потом холодно посмотрела ему в глаза.
– Да, он красивый. Я знаю, что его отец, Клод, тоже так считает.
И она обошла Джина Су и продолжила путь.
* * *
Ожидая, когда на светофоре загорится зеленый для пешеходов, Фрэнки наклонилась вперед, глядя в конец Черч-стрит. До ее дома оставалась всего пара кварталов, и ей не терпелось оказаться там, затеряться в «Проливе». Трамвай грохотал по улице, звонком оповещая о своем приближении. На остановке сидел мужчина и читал «Засуху» Джейн Харпер. Он так погрузился в загадки книги, что не заметил подъехавшего трамвая. Фрэнки хотела затеряться в другом мире, стать жертвой страниц о чужой печали, радости, утрате и искуплении. «Искупление…» Слово эхом отзывалось у нее в голове. Ей было нужно отпущение грехов. Но как его получить? Мужчина подскочил, когда трамвай зазвонил снова; звук был громким и нетерпеливым. Он сунул книгу в подмышку и запрыгнул в вагон, и Фрэнки увидела, как он садится и снова ныряет в страницы книги.
С полуулыбкой она подумала, что всего пару месяцев назад она, наверное, погналась бы за ним, желая, чтобы этот книжный червь наткнулся на одну из ее книг. «Любитель высококачественной австралийской литературы? Я в деле!» Она мысленно отругала себя за то, что так заблуждалась, была такой поверхностной и незрелой. Теперь ее занимали мысли только об одном любителе литературы, подростковой. Она все отдала бы за то, чтобы он наткнулся на ее цепочку из историй и захотел ей позвонить или написать сообщение либо письмо. Пусть даже для того, чтобы снова обвинить ее в том, что она разбила ему сердце. Она жаждала контакта с ним, как Эми Марч[8] жаждала маринованных лаймов.
Как ей заставить его прислушаться, простить, забыть? Трамвай пролетел мимо, и ветер от него отбросил ее волосы назад.
Эврика!
Теперь, когда я знаю, что нужно сделать, чтобы вернуть свою любовь (* * *щелчок пальцами* * *), трудно поверить, что это не пришло мне в голову раньше.
Когда я наконец осознала, что оставлять одно голосовое сообщение за другим каждый час и караулить перед квартирой Эдварда Каллена бесполезно, то поняла, что нужен творческий подход. И действовать надо быстро. Есть короткий период, во время которого разрыв быстро переходит от раненых чувств к опустошенности, потом к ненависти, а затем к ужасающему и стремительному решению двигаться дальше. И это время называется «тиндер».
Итак, я включила мозги и принялась думать. Вот что, по итогам размышлений, работало в мою пользу:
1. Эдвард Каллен ценит романтические жесты. Он даже как-то сказал мне, что не бывает такой большой проблемы или такой сложной ситуации, чтобы их не могло решить хорошее, старомодное, сногсшибательное проявление любви.