Девушка всё ещё слушала его с широко открытыми глазами и с ужасом на лице.
— И что дальше? — неуверенным голосом спросила она.
— Нам повезло, на третьи сутки мы наткнулись на местных жителей, и они нас вывели из джунглей, связались с городом и нас забрали через пару дней. Но в деревне я успокоился, нас кормили, не нужно было никуда идти, самое страшное осталось позади, — Пётр был серьёзен, он помолчал, прежде чем продолжить. — Тогда было, действительно, страшно. Мы понимали, что там очень легко погибнуть, и хорошо, что мы были вдвоём, одному в этих джунглях можно просто сойти с ума. И хотя шли в каком-то отчаянии и бессилии, я убеждал себя, что должен выбраться ради Игоря, ведь это была моя идея налетать часы в Африке, я его туда потащил и виноват в том, что с нами случилось, — Пётр снова замолчал. — Нам вообще крупно повезло выбраться и остаться в живых, пойди мы не в ту сторону, долго бы на одних тростниках не протянули.
— Ничего себе! — Юля просто была в шоке от услышанного. — Ужас! А что с вами было потом?
— Ничего, домой вернулись. Игорь в гипсе лежал месяц, а я больше никуда не полетел ни в какие Африки, не стоит оно того. Самолёты там, в девяноста процентов случаев в аварийном состоянии, а они на них ещё умудряются людей перевозить, — Пётр с сожалением покачал головой.
— Ты же мог погибнуть, разбиться, умереть от голода! — Юля с возбуждением говорила, а на сердце у неё было неспокойно.
— Мог, — мрачно согласился Пётр. — Это был мой худший полёт, но мы спаслись, значит, не всё так плохо, жизнь дала нам второй шанс. Я потом рассчитал, что мы за трое суток прошли порядка пятидесяти километров по джунглям. Было расследование крушения, списали всё на неисправность самолета и замяли дело.
Юля тяжело вздохнула:
— Я после такого никогда бы больше не стала летать. А ещё были какие-то экстремальные ситуации? — с любопытством продолжила расспросы девушка.
— Были, не так много, и по сравнению с тем случаем ерунда. Иногда, бывает, прогноз подводит, прилетаешь в грозовой фронт или посадка невозможна, покружишься, покружишься и летишь в другой город садиться, но на моём опыте было всего раз десять. Турбулентность иногда заставляет напрячься, но это обычное дело, к ней быстро привыкаешь, — Пётр снова задумался. — После того случая меня уже ничего не пугало. Наверное, падение самолёта — самое страшное, что можно пережить, — он задумчиво помолчал и добавил, — если пережить…
Юля расстроилась от его слов, ей вдруг стало не по себе от осознания, насколько это опасная профессия, и что Пётр мог погибнуть.