Все дворы уже смешались… Мы шли по улице зигзагом: двор, двор напротив, двор рядом, опять двор напротив… И так до бесконечности… Деревня была довольно большой, повезло еще, что в нашем восточном направлении уходила только одна улица без всяких примыкающих… Зато она была самой длинной и выходила на тракт, ведущий к городу.
Я открыла очередную калитку, Ноил и Аст проскользнули во двор, огляделись, махнули рукой, что можно входить… Дом и двор выглядели какими-то заброшенными: окна закрыты ставнями и заколочены, на двери — огромный замок, все грядки буйно поросли сорняками. Мы медленно двинулись вдоль дома на задний двор… Нигде никого… Запустение царило и на заднем дворе. Я потянула на себя дверь сарая, она с протяжным скрипом отворилась. Я закричала. Ноил и Аст тут же оказались рядом, прикрывая меня. Кричала я не столько от испуга, сколько от неожиданности. Деревенский староста, с перерезанным горлом был распят на двери… Ноил прижал меня к себе:
— Пойдем, пойдем отсюда!
— Его, наверно, снять нужно…
— Нет. Аст уже доложил Витору, командир сам все решит… Пойдем на площадь.
— Там всего два дома осталось, — оглянулась я, когда мы вышли за калитку, — давайте уже досмотрим все до конца…
Дом напротив был закрыт и заколочен, хотя впечатления заброшенного не производил. Аст заглянул через забор, что-то поколдовал, потом махнул рукой:
— Там никого нет, а охранных заклинаний наставлено, как на королевскую сокровищницу. Это пусть Витор со спецслужбами разбирается.
— Какими спецслужбами?
— Да какие пришлют. Он еще круг назад раппорт в Доргмир отправил. Кого-нибудь обязательно пришлют.
Мы подошли к последнему дому на доставшейся нам улице. Он стоял по той же стороне, что и заброшенный, где мы нашли старосту, но был отделен от него старым плодовым садом. Звонко звякнул колокольчик над калиткой, когда я толкнула ее.
— Есть кто живой? — крикнула я, входя во двор и оглядывая его. Вдоль дорожки, ведущей к крыльцу — красивые кусты каких-то ярких цветов, справа — кустарник с уже созревшими ягодами, за ним сад, слева аккуратные грядки с зеленью и овощами. Перед самым домом еще один цветник. Медленно отворилась дверь, на крыльцо вышла моложавая женщина, одетая в чистую, но очень старую и застиранную одежду.
— Добрый день! — поприветствовали мы ее, — Пострадавшие есть?
— Добрый, — она поклонилась нам низко, но с каким-то природным достоинством, — Сынишка руку обжег, посмотрите?
— Да, — я, не глядя на протесты своей охраны, решительно вошла в дом. Мальчишка лет двенадцати сидел за столом, положив на него руку, обернутую какой-то тряпицей. По чумазым щекам были размазаны слезы, но сейчас он не плакал, крепко сжимая зубы.