— Слышишь меня? — встряхнула.
И ещё раз — лишь тогда Медведь посмотрел на неё. Уверенно и веско легли его руки на талию.
— Я всё понять хочу, Ведана, — проговорил он хрипло. — Зачем ты появилась здесь на самом деле?
— Чтобы помочь.
Она спустила руки ему на грудь И сердце сильное ударилось в ладонь даже сквозь надёжную стену мышц и кожуха.
— Кому?
— Тому, кто помощи захочет, — она помолчала. — И себе, наверное, тоже.
На лицо упали первые крупные снежинки. Ведана и Медведь одновременно подняли головы к небу: надо же, пока были здесь, не заметили, как заволокло его белёсой дымкой, что всё густела и густела, превращаясь в круглобокие облака. И они теперь темнели с востока, наступая на капище, опускаясь к верхушкам сосен, почти касаясь их и путаясь самыми краешками в их ветках. С каждым мигом снег сыпал всё быстрее и яростнее, пронёсся над землёй сильный порыв ветра, скрылся где-то в чаще с другой стороны, но потянуло между деревьев колючим зябким холодком увереннее — и по спине пробежал лёгкий озноб предчувствия непогоды.
— Пора возвращаться, — Медведь тревожно нахмурился, отпуская Ведану.
Он поднял из снега сброшенный заплечный мешок и по опасно быстро исчезающей тропе повёл её обратно. Но не успели они ещё даже подняться на горб из низины, как Стрибожьи внуки, словно созванные недавно пролетевшим через прогалину братом, заметались вокруг, пробираясь в рукава и отыскивая неведомые щели между намотанным вокруг шеи платком и воротом кожуха: как ни закрывай, найдётся другая.
Как вышли на дорожку в сторону веси, снег посыпал в лицо. Ведана схватилась за подставленную руку Медведя и почти слепо пошла за ним. Укрыться тут было негде, да и зачем, если идти не так и далеко? Да только каждая верста этого пути грозила обернуться мучением и растянуться до бесконечности. Ведана и до того уж начала зябнуть в святилище, когда закончила обращение к Велесу, а теперь и вовсе почувствовала, как замерзают лодыжки от попавшего в чеботы снега, как стынет помалу ладонь даже в толстой рукавице. Другая же продолжала надёжно лежать в ладони старосты, и потому скоро она осталась единственным, то ещё хранило тепло. Показалось, даже толстый кожух уже не мог сдержать напора ветра и снега, спина начала холодеть, и Ведана то и дело поводила лопатками, чтобы пустить между телом и одеждой хоть немного нагретого воздуха.
И вдруг почудилось в стороне, из глубины низины чьё-то тяжкое дыхание. Медведь только на миг приостановился. Словно споткнулся. Прислушался, щурясь от снега и крепче сжимая руку Веданы в своей. Стоило только перестать двигаться, как стало ещё холоднее. Ноги, показалось, так и вмёрзли в снег, лицо онемело под ударами ветра и нескончаемого потока снега, что сыпал и сыпал, оседая на едва тёплой коже и ресницах На мелких прядках волос, что выбились из-под платка. Ведана крупно задрожала — и Медведь тут же пошёл дальше, ничего не объясняя, едва не волоча её по снегу, потому как снова заставить шевелиться застывшее тело становилось всё сложнее.