— Что я могу сделать? — Медведь склонился к её лицу в тонкой, тающей уже испарине.
— Пить дай, — едва пошевелила она губами.
И вцепилась в рубаху его на груди, явственно оседая тяжестью ему в руки. Пришлось скорее до лавки её довести и сунуть в ладони кружку с горячим питьём. И сколько ни пытался Медведь поймать её взгляд, а никак не мог: он то блуждал от угла до угла, то останавливался холодным камнем. И хотелось проклясть само Забвение за то, что оно творит с теми, кто случайно или нарочно — во благо — туда попадает. Оно лишило Младу памяти. Оно и Ведану могло погубить, ведь с сестрой они должны соприкасаться с ним только вдвоём. Но волхва не побоялась того, что с ней может случиться там. И Медведь корил себя за то, что сам недостаточно боялся.
Ведана потянула медленно сбитень из кружки. И вдруг прислушалась к чему-то, хоть Медведь ничего особого не услышал. Насторожилась, не говоря ни слова, повернулась к окну, уже плотно закрытому, но ещё пропускающему слабые звуки, которые не давали забыть о том, какая пурга сейчас хозяйничает во всей округе Беглицы.
— Дышать нечем, — вдруг проговорила она торопливо. — Открой.
И метнулась к окну, вцепилась в волок, дёргая его с бестолковым упорством.
Медведь бросился за ней, успел придержать, чтобы не сильно ударилась о пол, падая на колени. Едва сумел оторвать её пальцы от волока и открыл его сам. Немного, чтобы не сильно мело в него. Но волхва рванула задвижку до упора и выставила наружу лицо едва не полностью, жадно глотая холодный воздух вместе со снежинками, что метались на ветру, в неистовых плясках Стрибожьих внуков.
И стало страшно: а Медведь мало чего боялся в своей жизни. Но сейчас он не понимал, что происходит, не знал, что делать, и не мог добиться ответа от Веданы, которая сидела, чуть откинув голову. И ледяные потоки лизали её влажную шею, качали слегка растрёпанные волосы у висков. Медведь сходил за одеялом и вновь укутал её плечи. Сунул руки под него, обхватывая волхву, прижимая к себе: а вдруг кинуться из окна вздумает? Пролезет легко даже в небольшой проём, ведь хрупкая такая, словно мирты её не кормили толком у себя. Не ушибётся, конечно, да мало ли что…
И Ведана помалу расслабилась в его руках. Откинулась спиной ему на грудь, отстранившись от окна.
— Прости, — шепнула.
— За что? — он улыбнулся ей в затылок, задыхаясь от желания распустить её волосы и погрузиться в них обеими горстями.
— За то, что напугала, — она накрыла его руки своими и чуть надавила, заставляя скользнуть ладонью по оголённой коже, ощущая звенящую остроту её — не тепло, не мягкость — а напряжение, словно она была натянута на кудес.