— Надо было вас и вовсе ночью в лес вести, — поддела мужей Ведана, поглядывая искоса, когда все вышли из сеней гостинной избы и двинулись за околицу.
— Да ну тебя. И без того сопли в носу мёрзнут, — хохлясь, ответил высокий Бутор.
Остальные поддержали его нестройным гулом голосов.
Шли быстро. Сумерки становились гуще, краснели тонкие ленты облаков на западном окоёме: как бы ночью не ударило стужью ещё крепче. Ресницы покрылись инеем, губы немели — и приходилось постоянно говорить со всеми кметями подряд, чтобы не окоченели совсем. А ведь ещё заговоры шептать. Вслух — иначе никак. Пока добрались до нужной проталины, посреди леса стало и вовсе сумрачно. Ветви елей, словно сосульками увешанные, всё так же протягивались к её серёдке, теперь совсем неподвижные. Кмети зажгли несколько пламенников и повтыкали в снег вокруг поляны. Ведана попросила Медведя развести костёр прямо в неровном круге.
Как заполыхало пламя, потеплело. Кмети повеселели малость, чуть отогреваясь в жарком дыхании теплины.
А Ведана, ступив на прогалину, перестала чувствовать хоть что-то, кроме возросшей воли окрепчавшего вместе с наступающей ночью и морозом Забвения. Она пошарила в небольшом мешочке, что висел на поясе, загребла горсть измельчённых сухих трав и, вынув, бросила в костёр. Глухой рокот голосов прокатился вокруг тяжёлым колесом.
— Не погуби нас, волхва, — сорвалось с губ Ждана, кажется.
И тут он не изменяет своей подозрительности, не может поверить, что даже тот, кто долго варился в дёгте Забвения, может сохранить свет в душе незапятнанным.
— Ведана, постой, — ударился в уши возглас Медведя.
Что-то сказать хотел ещё староста, да волю его поглотил туман растворившейся под ногами грани миров. И дым огня — почти ласковый против дыхания Забвения, которое нынче распахнулось так широко, что хоть всем отрядом туда прыгай. Но дозволено это только Ведане.
Она потёрла ладони друг о друга, утопая всё больше в разросшемся вокруг мареве. И знала уже, что не только сырые ветки чадят, а всё больше охватывает мгла Забвения, что нынче ненасытная, бесконечная, совсем такая, какой знавать её приходилось. Ведана ещё видела то, что творится вокруг, видела освещённые пламенем фигуры кметей. Но чем дольше ходила вокруг костра, вознося славление Велесу, который даже здесь, вдалеке от святилища, слышал её, тем яснее ощущала и силу каждого мужа рядом. Те, что слабее — гриди, воины хоть и могучие, да обычные люди, каких кругом много ходит. А вот Ратиборичи — сами, словно костры. И от них можно было греться в этом безграничном холоде, что смыкался стальными зубами, кажется, по всему телу сразу.