— Все выяснится, — отрезал Арролин, — студентка Кестер, успокойтесь.
Толпа напирала. Некоторые не понимали, что случилось, так как не видели тело.
Шаред, убедившись, что о его причастности никто не подумал, раздраженно разговаривал с подоспевшим на помощь коллегой из сноходцев. И упустил момент, когда окончательно взбесившаяся и напуганная толпа вытолкнула из себя голубоглазого мальчика, уже знакомого Арролину.
Ребенок, не сумев удержаться на ножках, неловко упал, чуть коснувшись окоченевшей иссушенной руки. Осознав, что коснулся трупа, мальчонка резко отполз назад.
— Тео! — рявкнула студентка: — Я кому сказала подождать с Бастианом?!
Ребенок вздохнул и подошел к ней.
— Эллен, как можно кричать на ребенка? — укоризненно посмотрела на нее подруга. — Бедненький! Второй раз оказался в гуще событий! Перестань везде его за собой таскать!
Эллен Кестер замечание не смутило. Она резко схватила сына за руку и начала выбираться из толпы.
…Воспоминания о первых случаях до сих пор стояли перед глазами Шареда.
Он помнил убийства и пятнадцатилетней давности, и двенадцатилетней, и семилетней. Факты не складывались в общую схему, будто не хватало какого-то важного фрагмента, чтобы увидеть картину целиком. Почему между первым и вторым убийством не прошло и двух недель, следующего пришлось ждать два года, а затем еще пять лет — четвертого? Был ли заключен в этих временных отрезках какой-то смысл? Теперь, когда минуло уже семь лет, и та серия почила в архивах как “глухарь”, сложно было поверить, что “фантом” вернулся. Убитую в августе третьекурсницу Арролин пропустил — был в отпуске. К тому же, с учетом, что больше белая кровь ни разу не показала того результата, он почти забросил исследования. Диссертацию он так и не закончил. Просто привык носить на груди пробирку с остатками образца, будто бы талисман на счастье. И вот теперь эта алхимичка Неллиель, попавшаяся ему совершенно случайно, словно само мироздание в очередной раз взяло его за руку и подвело к умирающей девушке.
Отрицать доводы Фолквера невозможно — почерк схож до мелочей.
Возможно, теперь Арролину удастся довести дело до конца.
Блеир сидела на полу в комнате Теодора и нервно перекладывала листы, исчерканные нотами, бемолями и диезами. Порывистые линии с чернильными подтеками и пятнами кофе, которые оставил Гектор, чередовались с аккуратными записями Неллиель.
Девушка давно состояла в переписке с братом Одры и вместе с ним же сочиняла музыку. Просто, если для Гектора это была целая жизнь, алхимичка считала это любимым увлечением.