Я устраиваюсь в кресле, скидывая сапоги на коврик.
– Малыш, а дома кто-то кроме прислуги есть?
– Нет, – не отрываю глаз от экрана телефона, залипая в инсте.
– Может, поднимемся к тебе?
– Нет. Отец скоро приедет, – откладываю телефон в сторону.
Сомов плотно сжимает губы, демонстрируя недовольство.
– Не дуйся. Давай завтра на снегоходах покатаемся?
– Где?
– Не знаю. Можно за поселком… отец приволок из Германии какую-то новую модель. Опробуем …
– Слушай, идея. Кстати, вечером в субботу твоя Катюха устраивает вечерину. Мы же идем?
– Не знаю. Если отец отпустит…
– Что ты все «отец-отец»? Забей ты на него, – смеется.
Только смеется он сейчас, когда моего отца здесь и близко нет. А вот стоит ему появиться, весь пыл Сомова мгновенно сойдет на нет, и он будет пресмыкаться перед ним, как и все остальные.
– Я попробую отпроситься и сказать, что мы с Катюхой подготовимся к тестам.
– Заметано.
По гостиной гулко прокатывается стук каблуков, и позади нас появляется мама. Она вновь с пакетами от всевозможных брендов.
– Детишки, – улыбается, – привет. Как дела?
– Хорошо, теть Оль. Какие у вас шикарные серьги.
Мама расплывается в улыбке. Она обожает комплименты, и еще больше обожает, когда их делают ее бриллиантам.
– Да. Муж подарил. Вчера буквально, – улыбается одной из своих заученных улыбок. Но я, как и всегда, вижу в ней боль. Об этом так громко кричат ее глаза. Они кажутся стеклянными, бездушными, но на самом деле они блестят от слез и бессилия. Каждое украшение, каждая неприлично дорогая вещь в этом доме, купленная мамой – очередная измена отца.
Они живут так на протяжении последних десяти лет. Они знают, что я знаю. Да они никогда и не пытались скрыть. Им плевать, что чувствую я. Они беспокоятся лишь о себе. Все в этом доме, в этом поселке, думают лишь о себе.
Поджимаю под себя ноги, опуская глаза.
– Вы ели?
– Не. Мы только приехали.
– Доченька, скажи Любе, чтоб накрывала на стол. Покушаем, посплетничаем, – подмигивает, ставя пакеты на пуф.
– Хорошо.
Поднимаюсь с дивана в поисках Любавы. Нахожу ее в прачечной, она как раз доглаживает простынь.
– Деточка, ты уже вернулась, как я тебя прокараулила? – одаривает улыбкой.
Я люблю Любу, она классная. Простая, немного полноватая, но такая отзывчивая, добрая. Иногда кажется, что вместо сердца у нее обогреватель. Она готова обогреть и приютить всех и каждого в этом мире. Она работала у нас еще задолго до моего рождения. Еще когда был жив дед, это он принимал ее на работу. Она часто о нем рассказывает и говорит, что мой отец совсем на него не похож. Дед основал отцовский бизнес, но никогда не был таким бесчувственным и холодным. Отец же полная его противоположность.