Иваныч включил режим терминатора, поэтому чем дальше, тем меньше у меня остается сил после трень. Жизнь превращается в тщательно отрепетированный спектакль из трех актов: школа, зал, сон. Все. А, ну в антрактах успеваю пожрать.
И вроде все это уже привычно, но руководство клуба решает выслужиться перед мэрией и устроить показательные бои к двадцать третьему февраля. Будто у меня сейчас есть на это время… развлекаловка для толстопузов в костюмах.
Стаскиваю майку, и, пока расшнуровываю кроссовки, Иваныч стоит над душой, диктуя указания по поводу моих сегодняшних спаррингов. Потом плетет что-то про завтрашние показушки.
– Богдан, завтра в девять будь уже здесь.
– Хорошо.
После душа набираю Максона.
– Здорово. Поржать завтра хотите?
– А че такое?
– Народ из класса сагитируйте, пусть в клуб приходят, завтра показательные выступления. Мордобой посмотрят, возможно, над Павликом поржут.
– Серьезно? Слушай, щас всем позвоню.
– Давай. В двенадцать начало.
Из зала еду домой. В честь праздника лицей расщедрился на три выходных, ни в один из которых я все равно не отдохну. У дома провожу пальцами по капоту маминой альмеры, проходя к крыльцу.
Марина что-то колдует на кухне, и я на автомате шагаю туда.
– Привет.
– Привет, чай будешь?
– Да, я сам налью.
– Может, уже дашь мне о тебе позаботиться? – журит с улыбкой.
– Ну давай, – усаживаюсь за стол, – ты завтра придешь? В двенадцать начало.
– Приду, конечно, хотя особой радости смотреть, как тебя бьют, у меня нет.
– Так не меня же бьют, а я.
– Так говоришь, будто тебе не достается, – качает головой, ставя передо мной тарелку с блинами.
– Почти нет.
– Ври больше. Если ты выигрываешь, это не значит, что синяки твои мы потом не лечим.
– Ты драматизируешь.
– Я волнуюсь.
– Это спорт.
– Это дикость.
– На этом можно хорошо заработать.
– А зачем вообще будут нужны деньги с отбитыми мозгами и переломанными ушами? – немного взвинчено. Видимо, для мамы Марины это больная тема, как оказалось. Раньше я как-то не обращал внимания.
– Ты чего?
Мама отворачивается к окну, обнимая себя руками. Подхожу сзади, пристроив подбородок на ее плечо.
– В любом спорте свои нюансы. Ты слишком все остро воспринимаешь…
– Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, слышишь? – резко поворачивается ко мне, смотря в глаза. В них слезы и боль.
– Мам, – шепчу, – ничего не случится, я тебе обещаю, – обнимаю ее, крепко прижимая к себе.
– Ты же отличник, почему бы не стать юристом… а спорт, его можно оставить как хобби…
Отрицательно качаю головой.
– Это моя жизнь, без спорта я никто.
– Что ты такое вообще говоришь, сынок? Ты умный, талантливый мальчик. У тебя тысячи возможностей… зачем так усложнять свою жизнь? Зачем постоянно подвергать себя опасности?