Я иду с Шелестом за руку и не ощущаю смущения. У меня на эту тему есть определенный пунктик, с Сомовым мы не целуемся и не ходим за руки в общественных местах. Никогда. Не знаю, но я всегда от этих касаний чувствую себя неловко на людях. А сейчас просто иду, даже не задумываясь о подобном. Хотя, возможно, просто потому, что мне и без этого не слишком хорошо.
Пока идем, Богдан с Мариной разговаривают о бое. Она возмущается, что он устроил цирк и позволил сопернику нанести несколько незначительных ударов. Потом говорит, что никогда больше не будет мазать его синяки мазью, и что вообще этот спорт не для нее. Богдан обещает, что как только получит пояс чемпиона мира, то сразу выполнит эту ее просьбу и уйдет из спорта. Она улыбается и нежно касается его плеча. Под их разговоры мы подходим к ресторану, и Шелест открывает матери дверь. Они улыбаются друг другу, говорят так, словно они хорошие друзья, и от этого зрелища мне становится больно. Больно от понимания того, что со своими родителями я никогда не смогу вот так просто болтать, смеяться… никогда.
Улыбаюсь, чувствуя, что глаза застелило прозрачной пленкой слез. Присаживаюсь на диванчик, закрывая лицо меню.
– Богдан, ты что будешь?
– А тут разве есть что-то вкуснее того, что готовишь ты?
– Вот кого-кого, а повара из меня точно не делай, – Баженова улыбается, я слышу это в ее голосе.
– Мясо буду, пожирнее.
– Это ресторан правильного питания, а не шашлычная, – не могу удержаться от колкости, кладя меню на стол.
– Вот, я с тобой полностью согласна. Ты вообще говорил, что на сушке.
– Уже нет, – листает меню.
– Я не хочу есть, кофе, наверное, буду.
– Тебе вообще сказали: жрать не будешь – сдохнешь. Хомячь давай.
Этот выпад получается резковатым, и я теряю дар речи. Это вроде как и забота, а вроде как и хамство…
– Богдан! – Марина Юрьевна укоризненно смотрит на сына, а потом мило улыбается мне. – Попробуй вот этот суп, очень вкусно, сама не заметишь, как съешь.
Киваю, очень в этом, конечно, сомневаясь. Зачем я с ними пошла? Я Шелеста терпеть не могу, а его мать вообще наш завуч! Где были мои мозги? Задаюсь этим вопросом, но почему-то чувствую себя, вопреки всему, очень комфортно…
– Герда, как твое горло? Целый месяц пролежать дома с ангиной, не позавидуешь…
– Сама устала валяться на кровати. Уже все хорошо, – уголки губ подрагивают, словно пытаются выдать, что я лгу.
– Ты поэтому месяц прогуливала?
– Я болела вообще-то.
– Да одна фигня.
У Марины начинает звонить телефон, и она, забрав свою сумку, выходит из-за стола.
– Наш завуч – твоя мама? – начинаю осторожно. – Просто говорили же…