Этими мыслями поделилась барыня с сыном. И, понятно, намекнула на то, что Люба по этому поводу грустит очень.
– Может, узнал бы, что там с её матерью, а, сынок? Авось жива, так попроси Хромова продать тебе старушку.
– Да сколько лет уже прошло. Там никто и не помнит наверняка ничего. Где мне искать эту старуху?
– Сынок, как же так получилось, что Люба без матери к нам попала?
Нахмурился Иван.
– Да не хотел я стариков за собой тащить. А потом, что с ними делать, только знай хоронить за деревней? Я не на то людей покупал, чтобы их по старости кормить. Работников покупал да детей. С них хоть какой прок, а со стариков что?
– Да, ты прав, – пригорюнилась Ольга Филимоновна. – Но может, всё же попытаться хоть отыскать Любину мать, а?
– Что вы, матушка, новых хлопот ищите? Ну что так не живётся? – недовольно покривился Иван.
– Смотри сам, я тебе Любину грусть-печаль передаю, а там уже, как знаешь. Я своё слово сказала.
Подействовал разговор с матерью нескоро. Долго отмахивался от надоедливых мыслей Иван Ильич. Но, как видно, не суждено было напрочь о них забыть. А однажды как-то глянул на Любу. Он тогда за столом бумаги перебирал и случайно глаза поднял, а она у окна стоит, смотрит вдаль куда-то и слеза по щеке катится.
Но не слеза так озадачила Ивана Ильича. Совершенно для себя неожиданно он в луче света, падающего на профиль девушки, узнал ту девчонку, что когда-то бросилась на него с кочергой. Он узнал её по упрямому взгляду. И в то же почти мгновение перед глазами встала сцена, когда старая крестьянка ползала под его ногами и просила с кем-то не разлучать. Он вспомнил, как равнодушно и холодно отстранился тогда от женщины. Даже вспомнил брезгливость, с какой потом рассматривал сапоги, не испачкались ли в слезах.
Этой догадки Иван Ильич испугался. А вдруг она здесь для мести? Специально в дом втерлась, чтобы его наказать. Она что-то задумала, несомненно. Это видно по её холодности, по взглядам, порой таким отрешенным. А её поступки, это же и есть поведение преступницы, что затеяла совершить преступление. И как он раньше этого не понял, как не догадался сразу?
Ведь он сам лично забрал её со свинарника и заставил прислуживать. О, как он ошибся. Как мог проглядеть такое зло? Ведь это же – настоящее зло, которое он сам впустил в дом.
– Это ты! – он встал из-за стола, исподлобья глядя на Любу.
– Я, – кивнула она.
– Я понял, кто ты. Что тебе нужно?
– Что ты понял? – она усмехнулась.
Казалось, будто она хозяйка положения, а вовсе не он. Ивану Ильичу вдруг стало не по себе, и он машинально потянулся к шкафчику стола, где лежал нож для бумаги.