С этими словами она притянула мальчика к себе и больше уже не отпускала. Зигель знал, что сейчас с ним происходит, хоть у него это было впервые. Знал он и о пристрастиях своего атамана к молодым красоткам, и о его широких взглядах, и потому он больше не сомневался, а когда его мужское естество погрузилось в жаждущее лоно юной самки, в нём проснулся такой дикий и необузданный зверь, что вскоре её громкие, сладкие стоны услышал весь лагерь.
Глава 11
Способная ученица
— Своих родителей я почти не помню. Они погибли, когда мне было лет шесть, и единственное, что осталось в памяти, это сплошной огонь и истошные крики вокруг. Помню меня схватила какая-то старуха, волосы которой горели, а лицо было до того страшным, что её я испугалась больше чем огня и криков. Она-то и вытащила меня из пылающего дома, но больше я её не видела, даже не знаю, кто она мне, откуда взялась и куда делась. Я оказалась совершенно одна на улице горящего города и то, что меня попросту не затоптали, само по себе чудо.
А потом… потом наступил рассвет наполненный дымом и слезами. Оставшиеся в живых жители потеряно бродили среди развалин и пытались разглядеть что-то в обгорелых остовах своих домов. Но даже среди такой беды находятся те, кто может помочь ближнему и направить людей не знающих, что делать и как дальше жить. Кто-то организовал разбор завалов, этим занялись мужчины и женщины, а нас, детей оставшихся без родителей, собрала суровая, неулыбчивая тётка, которая сперва показалась мне очень злой.
Потом было долгое путешествие на трясучей телеге, корка хлеба в качестве еды на весь день, постоянный плачь и теснота. Несколько самых младших умерли по дороге. Нет, с ними обращались не плохо, просто нас было много, а еды мало вот и вся арифметика. Так я оказалась здесь в этом городе, где Лоргин, приказал устроить приют.
Когда нас грязных и измученных высыпали из телеги, смотритель приюта схватился за голову, но место нашлось для всех, каждый был отмыт и накормлен в этот же день.
И потянулись для меня годы жизни за приютским забором. Грех сказать плохое о том времени. Да, мы не знали обуви, и наша одежда висела лохмотьями, но нас кормили и учили, как могли. Девочек — стряпне и шитью, а мальчишек всяким простым ремёслам. Тот, кто хотел, мог научиться грамоте, но таких было немного, и я оказалась среди этих немногих. А ещё, меня и нескольких моих подружек стали привлекать мальчишеские уроки воинского искусства, которые преподавал старый одноглазый охотник.
Поначалу нас оттуда гоняли, потом ради смеха дали попробовать стрельнуть из лука и помахать мечом, а в конце концов стали учить наравне со всеми. В двенадцать лет я уже кое-что умела, а однажды в приют явился толстый мордатый дядька и долго беседовал с нашим учителем. Они часто посматривали в мою сторону и, в конце концов, этот толстяк подозвал меня к себе и спросил, не хочу ли я пройти настоящее обучение в школе воинов? Я обрадовалась и сразу согласилась, дурёха.