— И что в них особенного?
— Они, понимаешь, ли, многоступенчатые. Multistage blowers. На Западе к их разработке только приступили — очень уж аэродинамика заковыристая. А мальчишка помучился с игрушечной литейкой, узрел проблему, и на чистой интуиции — сделал вещь. Токарный станок у него, видите, ли маленький — больше двухсот миллиметров в диаметре пластину не закрепишь. Вот он и вышел из затруднительного положения, попутно посрамив пару проектных институтов с большими штатами.
Фокус в том, что все рабочие колеса сидят на одной оси. Понимаешь выгоду? Раньше, чтобы добиться нужного давления, приходилось увеличивать размер колеса, а это чревато. Получаешь давление, но не знаешь, куда деть избыточный расход. Затрудняется балансировка, растут потери мощности, но деваться некуда — стискиваем зубы и терпим. Давление-то нужно. А тут до четырех бар — без проблем!
— Или ставим компрессор. Мощный. Чтобы дал и расход, и производительность. Только для компрессора расход избыточный, а давление — плевое. И ресурс у них в таких условиях резко падает. А тут, получается, как раз то, что доктор прописал, — мгновенно понял суть вопроса директор.
— Сойдет за вторую пользу, а Николай Петрович? — ехидно поинтересовался Павел Петрович.
— Пошли, — рывком поднялся из-за стола директор, на мгновение придавив одну из кнопок селектора.
— Куда?
— В инструментальный, братец, — хищно ухмыльнулся Николай Петрович. — Машину я уже вызвал.
Конец марта 1956 года.
Хлесткая, прозвучавшая как хлопок пастушеского кнута, пощечина оказалась для учителя почти невыносима. Ударив, Иван Сергеевич судорожно вцепился в край верстака, а потом начал бессильно оползать вниз, раздирая спецовку об угол чуть приоткрытого металлического ящика.
Кинувшемуся поддержать, не дать упасть Юре учитель смог лишь почти неслышно прошептать посиневшими губами:
— В боковом…
— Да, молчите уже, знаю! — подросток вытащил из внутреннего кармана серый алюминиевый цилиндрик с надписью на этикетке: нитроглицерин.
Аккуратно усадив наставника на пол, так, чтобы спина была надежно оперта об стену, Юра сбегал за стаканом воды. Дал лекарство. Иван Сергеевич потихоньку начал приходить в себя.
— Вы, когда меня в следующий раз будете воспитывать, дрын какой лучше берите, что ли…
— Ох и дурак ты…
— Знаю. Но вам так волноваться все одно нельзя. Может, врача?
— Не надо. Скоро пройдет. У меня это давно. Привык.
— Иван Сергеевич, ну простите меня, а?
Учитель лишь вяло шевельнул рукой, что, означало либо «отстань», либо «давно простил».
— Пойдемте, хоть на мягкое приляжете, нельзя же на полу сидеть!