На самом деле, теперь она задумалась, почему Лукас вообще захотел последовать за ней? Что он получит от этого? И как он вообще узнал о Гриффине? Гриффин сказал ему?
Может, тебе стоит поговорить с ним?
Лукас посмотрел на нее сверху вниз.
— Мне все равно, сработает это для тебя или нет. Мне сказали, что ты нуждаешься в защите, и я собираюсь защитить тебя.
— Да, и кто тебе это сказал?
Одна светлая бровь приподнялась.
— Значит, ты все-таки хочешь знать?
Она почувствовала, что краснеет, и это ее разозлило.
— Хорошо. Ты можешь делать, что хочешь, но мне нужно вернуться в художественную галерею, — не дожидаясь ответа, она повернулась и направилась к выходу из бара, и не дожидаясь, пока Лукас последует за ней. Толкнув дверь, она вышла на тротуар, ледяной ветер хлестал ее под кожаным плащом. Но когда она возвращалась в художественную галерею, то дрожала не от ветра. То покалывание снова щипало ее шею, и ей не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, что это было. Она знала. Он следовал за ней.
Очевидно, когда он сказал, что останется, он имел в виду именно это.
Стараясь не обращать внимания ни на мужчину, ни на ощущение в затылке, Грейс подошла к двери галереи и обнаружила на ней маленькую записку: «Вернусь через час».
О, здорово. Этот день становился все лучше и лучше.
Позади снова не было слышно ни звука, но она знала, что Лукас остановился. Она почти чувствовала его присутствие, плотное и холодное, как куча снега, застрявшая в ветке дерева, готовая упасть на какого-нибудь бедного ничего не подозревающего человека, проходящего под ней.
— Полагаю, ты не хочешь ждать целый час, — его голос был ровным и глубоким, но она не пропустила нотки сарказма в нем.
И это не улучшило ее настроения.
Грейс повернулась и тут же пожалела об этом. Потому что он стоял довольно близко, его рост снова заставил ее почувствовать себя странно. Как будто ее прижали к двери галереи. Ей захотелось протянуть руки, положить их на широкую черную кожу, покрывающую его грудь, и хорошенько оттолкнуть от себя.
Может, тебе так и стоит поступить. Может, тебе стоит посмотреть, так ли он холоден на ощупь, как выглядит.
Эта мысль застала ее врасплох, на секунду у нее перехватило дыхание, а ладони зачесались, и желание сделать это внезапно стало непреодолимым.
Как художник, она беспрекословно следовала своим инстинктам, ее эмоции были творческим двигателем, который питал ее работу. Она следовала за ними, как женщина, восставая против подавляющей атмосферы своего детства, когда ее отец и его настроения были солнцем, вокруг которого вращались все остальные.