Полотенце начало соскальзывать, поэтому она пробормотала проклятие и выпрямилась, вытащила уголок полотенца и развернулась, держа ткань прямо по обе стороны от себя, по-видимому, чтобы снова завернуться в нее.
И это дало ему место в первом ряду для ее обнаженного тела.
Разноцветный свет падал на нее, окрашивая молочно-бледную кожу золотом. Она была вся усыпана веснушками, даже на маленьких, высоких, круглых грудях и их прелестных розовых сосках, и в свете казалось, что кто-то посыпал ее золотой пылью.
У него перехватило дыхание.
Она была длинной и элегантной, с восхитительными изгибами талии и узкими бедрами. Золотисто-рыжая прядь на ее голове гармонировала с копной кудряшек между стройными бедрами, и все, о чем он мог думать, это, чтобы провести по ним пальцами, чтобы убедиться, что они такие же мягкие, как кажутся. Или раздвинуть их, чтобы увидеть нежную розовую плоть под ними.
Свет падал и на ее волосы, ловя в них красно-золотые отблески и зажигая их. Поджигая всю ее. Она горела, как пламя, в белой спальне — красная, золотая, розовая, оранжевая и все остальные цвета.
Он не мог поверить, что когда-то считал ее некрасивой. Нет, ее красота не была обычной, но тем не менее она у нее была. И дело было не только в ее бесспорно прекрасном теле. Ее угловатое лицо с длинным носом и сильной челюстью выглядело таким же обнаженным и уязвимым, как и она сама под полотенцем. Не простой, ни в малейшей степени, а уникальной и совершенно неотразимой.
Она была цветом, жаром и пламенем, и он хотел ее. Господи Иисусе, он просто хотел ее.
Она смотрела в окно, и в ее прекрасных янтарных глазах застыло отстраненное выражение, когда она снова завернулась в полотенце, подоткнув его между грудей. И он чувствовал, как его член становится твердым, требовательным, его пульс забился, как гребаный марш отчаяния в его голове.
Было бы так легко сократить расстояние между ними. Снять полотенце и позволить ему снова увидеть ее великолепное тело. Прикоснуться к ней, почувствовать ее шелковистую кожу под кончиками пальцев. Взять один из ее сосков в рот, пососать его, посмотреть, так ли он сладок на вкус, как выглядит. Раздвинуть ее бедра…
Внезапно Грейс моргнула, слегка повернув голову в его сторону. Затем ее глаза расширились, открытый страх вспыхнул на ее лице, руки поднялись, чтобы схватить полотенце.
— Лукас? — ее голос был резким и высоким.
Теперь ты напугал ее, чертов мудак. Возможно, тебе не следовало стоять в углу ее спальни и наблюдать за ней, как любопытный Том.
Похоть била в него, как неконтролируемый огонь за закрытой дверью, опаляя его, затрудняя дыхание. Делая трудным оставаться на месте и не преодолеть расстояние между ними, положить свои руки на нее.