— Мне уютно в моём пифосе, Оуэн. Как и тебе — в твоей пещере. Диоген Синопский тоже предпочитал общество собак, презираемых людьми. И предложил императору Александру Македонскому, пообещавшему выполнить любую его просьбу, отойти в сторону и не заслонять ему солнце. И я его понимаю.
— Благодарю за столь высокую оценку! — улыбнулся Оуэн. — Я тоже уважаю собак, это искренние и преданные существа.
— В человеческом сообществе и сейчас полно патрициев и императоров, а поговорить не с кем, — проговорил Юрий. — Ищу человека! Нет, вернее — ищу разумного собеседника. Но легче изменять мир, чем сделать человека разумнее, Оуэн. Чего-то в этом мире не хватает. И мне кажется — что доброты.
— Мир многогранен, Юрий. Ты хочешь его поменять? Для кого? Все ли захотят жить в твоём мире? — сказал Оуэн. — Ваш писатель Ричард Бах — когда его герой хотел изменить Вселенную, чтобы помочь людям — сказал ему: "Ты уверен, что находишься с ними в одной Вселенной?"
— Ну…Бах считал, что всё в этом мире вообще иллюзия. А, на мой взгляд — для иллюзии в нём слишком много острых углов, — хмыкнул Юрий.
— Возможно, эти углы лишь в твоём сознании? Ты слишком категоричен, — сказал Оуэн и спросил, хотя обещал себе не донимать мальчика расспросами: — Расскажи мне о себе, Юрий. Всё же странно говорить с обезличенной тенью. Может, ты тоже лишь иллюзия, плод моего воображения? Ведь даже в ИПЗ — Информационном Поле Земли, я не нашёл о тебе никакой информации.
— Я не иллюзия. Я — человек-инкогнито, — улыбнулся Юрий. — В этом я немного похож на вас, головоногих моллюсков, весьма недоверчивых особ. Я всегда был таким — закрытым от мира. И от ИПЗ.
— Мы, осьминоги, вынуждены быть такими, ведь наша Вселенная полна опасностей. А чего опасаешься ты?
— Я просто осторожен, — отшутился Юрий.
— И всё же.
— Что я могу рассказать о себе? — вздохнул тот. — Ничего интересного. За исключением моей… некоммуникабельности. Но это качество есть и у тебя. Хотя одно незначительное, на мой взгляд, отличие между нами есть.
— Одно? И незначительное? — восхитился Оуэн. — Что же это такое? Ты меня заинтриговал, Юрий.
— Возраст. Я младше тебя.
— Эк, удивил! Я догадывался об этом! — усмехнулся Оуэн. — Претендовать на то, чтобы быть старше меня, в этом мире могут немногие.
— Я знаю что ты — очень древнее существо, а мне всего лишь семнадцать. И всё же душой я, наверное, старше Мафусаила, — решительно заявил Юрий.
— Вот как? Не слишком ли ты округлил? — удивился криптит. — Ведь Мафусаил, насколько известно из Библии, прожил почти тысячу лет. Это такая фигура речи?